– Должность у них такая – ругаться.
– Это точно! Привёз то – за чем ездил?
– Привёз, привёз…, – отвечаю, – иначе бы не вернулся.
– Правильно: Фрол Изотыч, прямо как взбесился – запросто пристрелить может.
Усмехаюсь:
– А сейчас он сразу добреть начнёт…
– Да, жалко было бы – вернувшиеся мужики шибко тебя зауважали, товарищ Свешников, – вполголоса заговорщически, – ты как ещё поедешь в город в другой раз – меня обязательно возьми, Серафим Фёдорович…
Уклончиво отвечаю:
– Там видно будет – заранее не обещаю. Ты это, Гаврила… Дай мне ключи от того пакгауза – где пушка стоит.
– Да у меня бы в сарае сложил… Много ль, добра там у тебя?
– Много! Дай ключи, говорю!
Долго не выкобеливаясь, тот с готовностью:
– Погодь чуток, сейчас вынесу…
Получив ключи, я говорю:
– Ты пока не ложись – к тебе ночевать придём… Не тащится же на ночь глядя в Ульяновку.
– Ночуйте, не жалко…, – зевает, – а много вас будет?
– Я и, со мной один вьюнош. Заодно и познакомишься – в нашем отряде «сыном полка» будет…
– Кем, кем?!
– Долго объяснять… Потом узнаешь.
– Ладно! Пойду – скажу бабе, чтоб постелила вам обоим где…
Дальше, всё было вообще – проще выеденного яйца и, как говорится – делом техники!
Утром на построении, где меня только что на руках не подкидывали – как Юрия Гагарина вернувшегося после первого полёта на Луну, я представил Барона отряду и толкнул пламенную речь:
– Товарищи агенты особого военизированного отряда и младшие командиры! В республике свирепствует детская беспризорность! Если каждый отряд – подобно нашему, усыновит хотя бы по одному ребёнку…
Бла, бла, бла!!!
Естественно упомянул всех пролетарских вождей всуе и, целых три раза главного борца с беспризорностью – товарища Дзержинского Феликса Эдмундовича.
Мишка, застенчиво улыбался невинным ангелочком и, всем без исключения агентам понравился – даже тогда, когда я предложил взять его на общий отрядный кошт.
– Не обеднеем, чего уж там, – слышались голоса полные неподдельного энтузиазма, – обмундируем, прокормим – человеком воспитаем!
Так же – «на ура» прошло, что жить Мишка будет у всех по очереди – я тоже не исключение.
– Это, Михаил, для того – чтоб ты проникся народным духом и ничем от простого «быдла» не отличался, понял? Тебе сколько полных лет – всё забываю спросить?
– Шестнадцать…
– Дату рождения оставь прежней – чтоб не путаться, а год скинь – иногда очень полезно подольше оставаться ребёнком. Когда достигнешь совершеннолетия, у тебя будет как минимум три года стажа службы в войсках НКВД и столько же – комсомольского… Неплохой «стартовый капитал» для карьерного роста.
Мишка, скосив глаза куда-то влево-вверх, прикинул хрен к носу и обрадованно вскрикнул:
– Понял! Отлично придумал, Серафим!
– То-то, – взявшись за треснувший козырёк, я резким движением вниз надвинул ему кепку на нос, – голову человеку дана – не токмо кепку носить!
После построения, подождав когда агенты разойдутся по своим делам, заперлись с «воспитанником» в пакгаузе и провели предварительные работы по разборке «Бразье». Сперва поддомкратив, поставили кузов на чурки, затем сняли колёса. Слили горючее с бака и моторное масло с картера. Раскрутив все болты крепления двигателя, откинули цепь с коробки передач, отсоединили провода электрооборудования и трубки топливной системы…
Ближе к обеду дождавшись попутной телеги, погрузили на неё пустые керосиновые бидоны и мои вещи и, направились в Ульяновку. Первое время – пока оформляем документы и опекунство, Мишка поживёт у моего названного отца.
Дома нас встретил «до полусмерти» обрадованный Отец Фёдор – аж за сердце от радости хватался:
– Ты бы знал, Серафимушка, что тут про тебя только не наговорили…
– Ничего, ничего…, – обнимаю его, утешая, – сухие мозоли от «наговоров» в ушах не вырастают.
Не менее его обрадовался и наш «квартирант» – Певницкий Аристарх Христофорович:
– А я уж было, обратно лыжи навострил… Ваш Фрол Изотович и слышать ничего про театр не хочет!
– Так не с ним надо было переговоры вести – а с директором школы Кулагиным.
– С Нилом Николаевичем? Что-то не догадался…
– Устроил бы Вас, так или иначе… Вы рисовать умеете?
– Конечно! Какой гримёр рисовать не умеет?
– Официально устроились бы в школу учителем рисования, а любительский театр – как общественная нагрузка.