Дома суетливо принялась рыться в шкафу. Где-то завалялись кружевные салфетки и детские следки, которые вязала она своим воспитанникам к утренникам. Раздавала родителям с просьбой нашить подошвы из ткани поплотней.
Сегодня же пойдёт и встанет под магазином, как принято говаривать, рядом с другими, продающими всякую всячину. Авось, кто купит. Ей бы только месяц протянуть, а там полегче станет.
Отобрала пяток пар следков, положила в холщовую сумочку на тележку и отправилась зарабатывать.
– Господи, хоть бы на хлебушек.
Не унывать, не сдаваться. Умереть она всегда успеет, но вот решила Василина выживать.
– Брысь, проклятая. – прикрикнула на одинокую горючую слезу.
Выйдя из калиточки, Василина прошла с десяток шагов, как послышались позади улюлюканья и смешки – мальчишки, судя по голосам.
Один из них, перегнав старушку, чтобы сильней развеселить компанию, начал передразнивать старушку, согнувшись пополам прямо перед её носом и крутя толстым задом, а потом спустил штаны, и перед глазами Василины на пару секунд замаячила голая розовая задница.
Мальчишки убежали с тем же улюлюканьем и посвистами, видимо, в поиске новой жертвы.
– Негодники. Негодники. Да кто же вас такому научил. Охальники.
Так возмущаясь, где про себя, где вслух, спотыкаясь о неровности местами вздыбленного, местами проваленного тротуара, дотащилась до магазина. Встала рядом с женщиной, которая что-то держала в руке. А что – Василина не обратила внимание.
Достала из сумки пару следков и, держа их перед собой на вытянутых руках, зашептала:
– Купите, купите. Пожалуйста, купите.
Прохожие шли мимо.
Шептать Василина вскоре устала. Устали руки. И стояла она уже молча, разложив следки на сумке. Вскоре устала стоять. Ходить-то оно как-то легче. А вот стоять тяжеловато. Но нужно потерпеть ещё немного. Нужно.
Подбежала девчушка с разноцветными воздушными шариками.
– Мам, купи, ну купи носочки.
Молодая мама, равнодушно скосив глаза, окрикнула девчушку:
– Полин, у тебя и так хватает. Пошли.
– Полин, возьми, возьми. – Василина протянула девочке розовые следки.
– Спасибо, бабушка. – Полина, всучив старушке связку шариков, кинулась вдогонку за матерью.
А разбитая от усталости Василина побрела домой, катя за спиной тележку и держа в руках свой первый заработок и поздравление ко Дню Победы – праздничный букет из разноцветных шаров.
Глава 3. Под прямым углом
На следующий день Василине удалось продать кружевную салфетку и пару следков, которые купили скорей из жалости, чем по нужде.
Тем не менее, окрылённая, ходила Василина «под магазин» – шла на работу. Шла зарабатывать себе на хлеб насущный…
– А ну, разойдись. Не положено.
Грубый мужской окрик она сначала в свой адрес не восприняла.
– Бабуля, я кому сказал. Не положено, – молодой человек в форме возвышался над Василиной непреодолимой силой.
– Да как же это, сыночки. Как же так. Вчерась стояла и ничего.
– Если не хочешь, чтобы ещё и за вчерашнее спросили, то уходи. Давай, давай, пошевеливайся. А то придётся изъять, – краснощёкий блюститель порядка кивнул на разложенные на тележке вязаные вещички.
– Да как же, сыночки. Да что же я такого нарушила-то. В чём провинилась. Сама вязала, чай, сама деткам вязала.
–За торговлю в неустановленных местах штраф в размере…– по зазубренному марионеточно чеканили колкие слова. – Иди на рынок, бабуля.
– Погоняют, погоняют бабок и на пенсию в сорок пять, – не удержалась, чтобы не съязвить женщина средних лет.
Милиционер зыркнул по сторонам, но общий смысл фразы не позволил ему ответного выпада, и он проглотил пилюлю.
Хотела Василина что-то добавить в своё оправдания. Но ком встал в горле. Куда она пойдёт? На какой рынок? Вот она – кручина-безысходность.
У неё отнимают единственный, ставший для неё посильным, жизненно необходимый заработок. Не торопясь, собрала нехитрый скарб и, обречённая и разочарованная, отправилась, куда глаза глядят. Домой идти не хотелось. Зайти, разве, купить четвертинку хлебушка. В сумочке лежала варёная картошка, которую она взяла с собой, чтобы подкрепиться, и пол-литровая бутылочка с подслащённой водой.
Глаза Василины глядели в сторону центра, на площадь Ленина. Впрягшись в тележку, брела и брела упорно, потеряв счёт времени, присаживаясь на минутный отдых, как будто боялась опоздать.
Дошла, остановилась перед бронзовой фигурой, запрокинула голову:
– Вот и ты одиноко шагаешь куда-то в светлое будущее. Только в чьё будущее-то…Никого уж за собой не покличешь, никто за тобой уж не пристроится …