Василина присела на скамеечку напротив. Разложила на носовом платке нехитрый паёк и принялась жевать. Возвращаться домой сил не было.
– Ничего, переночую здесь.
Сидела и смотрела на Ульянова - Ленина, пока не закружилась голова и не потемнело в глазах.
– Солнце, что ли голову напекло? Прилечь нужно.
Опрокинулась бочком на жесткий дощатый настил…
– Вот и в Европе бомжи так же на скамейках ночуют, – делился парень впечатлениями от заграничной поездки.
– Мить, а может ей плохо? Подойди. Глянь. Может, умерла? Я боюсь, – затараторил девичий голосок.
Митя с неохотой подошёл к лежащей на скамейке старушке, дотронулся до плеча:
– Эй, жива?
Василина не отвечала…
Сквозь забытьё до старушки дошёл приглушённый смешок:
– В мертвецкую, что ли?
– В какую мертвецкую, я же ещё жива, – Василина испугалась и открыла глаза.
Мертвецкая оказалась палатой для безнадёжных.
На двенадцати койках в неприветливом седом свете ночника охали и причитали завёрнутых в серые одеяла никому не нужные существа.
Старушку выгрузили на пружинную кровать, в которой можно было не лежать, а только полусидеть, поставили капельницу. Василина не чувствовала ничего, только глаз не закрывала, чтобы не приняли за покойницу.
Через полчаса наведался дежурный доктор:
– Как звать-то, бабуля? Где живёшь? – и кивнув медсестре:
– Никаких вещей при ней не обнаружили.
– Как не обнаружили? А тележка с сумочкой? – Василина молча уставилась на расплывающиеся перед ней серые фигуры…
Санитары скорой помощи, приехавшей по вызову на площадь Ленина, на стоящую рядом со скамейкой, на которой лежала старушка, тележку, внимания не обратили…
Василина хотела задать вопрос, но сжала зубы и ни на один обращённый к ней вопрос не ответила.
Доктор, вынеся какой-то вердикт, удалился вместе с медсестрой, призывно сверкающей ляжками из-под коротенького халатика.
Василина вдруг устала держать глаза открытыми, сомкнула веки и полетела в чёрный колодец.
На следующий день принесли завтрак, неуклюже и ненастойчиво впихнули в ставший словно чужим слипшийся рот пару ложек каши, но челюсти отказывались жевать, поэтому тарелку оставили на прикроватной тумбочке и удалились. А старушка дрожащей рукой вынула ложку, принялась облизывать её, наслаждаясь вкусом тёплой пищи.
Тоже произошло и с обедом.
– Мочи смотреть нету, – запричитала соседка по палате, вся синюшная и задыхающаяся. Она кинула ковыряться в своей тарелке, с трудом переметнулась на металлическую перекладину Василининой койки.
– Ну-ка, давай-ка я тебя покормлю.
Она же помогла Василине с судном…
Всю последующую ночь Василинина кормилица умирала. Сначала женщина кричала, потом стонала, потом снова кричала и опять стонала и умерла к утру. Кто-то пару раз неаккуратно задел Василинину койку, но старушка мало что слышала из происходящего вокруг; натянув одеяло на голову, чтобы не мешал свет ночника, она летела и летела в бездонный колодец.
Соседку Василины унесли. Палата тихо рыдала. Василина даже не поняла, что случилось, только покормить её стало некому, и она снова лизала тёплую ложку, окунала и тарелку и лизала.
Из очередного колодца на свет божий выкарабкаться Василине уже не удалось. Она умерла тихонечко под одеялом, к утру её тело закоченело, и врач в морге хохотнув: « Легче пополам согнуть, чем выпрямить», – разбил Василинин позвоночник.
Месяц провела она в морге и была похоронена в специально отведённом для бездомных месте неопознанной. И только ещё через неделю по обращению Василининых соседей о пропаже Василины Казимировны Баран личность похороненной была установлена, но ни надгробия, ни каких иных опознавательных знаков над её могилкой так и не появилось.
От Автора.
Имя героини вымышлено, но мне захотелось, чтобы оно было и принадлежало женщине, когда-то живущей среди нас. Почему? Потому что под ним может скрываться и скрываются и сколько ещё скроется миллионов безвестных маленьких судеб, тем не менее, ткущих судьбы окружающих и вплетающихся в них неизбежно, ощутимо и не без последствий.
Любой или любая из читателей и читательниц может оказаться в любой из описанных ситуаций, собранных воедино, в любой непредвиденный момент времени. От тюрьмы, от сумы, от бездушности властных структур, от вороватых соседей, равнодушных прохожих и прочих членов якобы человека разумного единого социума планеты Земля никакая добровольная страховка не поможет, только наш добровольный выбор стать людьми.