— Давно?
— Не очень. Лет тридцать тому назад.
В глазах, глядящих на меня, я заметил что-то похожее на недоумение.
— А меня еще не было?
— Конечно, нет.
— А тебя?
Я утвердительно кивнул головой.
— Ты был маленький? Такой, как я?
— Почти…
— Ну, это было очень давно!
— Пожалуй… Ехали тогда люди из разных мест, много людей.
— И ты?
— И я.
— И мама?
— И мама.
— И мама была маленькая?
Это было до смешного невероятно.
— Да, и мама была маленькая.
— И бабушка приехала?
— И бабушка. Приехали люди с лопатами, топорами, машинами.
— А какие машины?
— Тракторы, грузовики.
— А «Москвичи» и «Волги» были?
— Нет, «Москвичей» и «Волг» не было.
— А «ТУ-104» был?
— И «ТУ-104» не было.
— Что же было?
— Тракторы были — не гусеничные, как теперь — колесные, маленькие. Грузовики засасывала тайга. Стали тайгу корчевать. Жили в палатках. Комары и мошкара донимали, но люди работали. Вырубили лес, проложили дороги, стали строить город…
— Вот этот, наш?
— Этот.
— Здесь, где мы сидим, тоже палатки были?
— Были. А вокзала не было вовсе и этих домов вокруг.
— И фонтана?
— И фонтана…
Сын помолчал, смешно наморщив выпуклый лобик под рыжей челкой. В мозгу его шла напряженная работа.
— А есть еще места, где ничего-ничего нет — ни домов, ни дорог?
— Есть.
— Когда я вырасту, буду там строить.
— И здесь еще много надо строить. Видишь, сколько будет новых домов? — и я показал на большое строящееся здание, на стрелу над ним.
Сын долго смотрел в ту сторону, затем спросил:
— А стрела говорит?
— «Заберусь высоко-высоко, до самых звезд…»
Малыш хотел еще о чем-то спросить, но над площадью раздался голос диктора — прибывает поезд.
В купе я, стараясь никого не разбудить, тихо раздел сынишку и примостился около.
Уже засыпая, мальчуган вдруг открыл глаза.
— Что ты мне рассказывал у фонтана, правда?
— Правда.
— И про звезды?
— Да…
— А разве сказки бывают правдой?
— Бывают.
Мирно посапывая, сын уже крепко спал. Я долго лежал с открытыми глазами. Что вчера было сказкой, сегодня становится былью. И звезды кажутся не такими уж далекими…
Поезд шел, отстукивая на стыках, набирая скорость.
1957
Сестрички
Лина и Лена — так зовут сестричек. Так же как их имена, они сами мало отличаются одна от другой: обе подвижные, с темно-русыми косичками, у обеих сероголубые глаза, полные розовые щечки и чуть курносые носики… Только Лена на два года старше Лины. И поэтому Лина, с тех пор как помнит себя, не перестает завидовать Лене.
Лене уже купили школьную форму, портфель, и она пошла в школу, — а Лина еще два года изо дня в день должна была ходить в детский сад. Когда Лина пошла в школу, Лена была уже пионеркой и носила красный галстук…
Сейчас Лина в пятом классе. Но мама до сих пор говорит ей:
— Ты еще ребенок…
Лина очень любит свою маму, она уверена, что другой такой мамы нет на всем белом свете — и не только потому, что она лучший бригадир на швейной фабрике и ее портрет помещен на городской Доске почета… Но вот этих слов Лина никак не может простить своей маме…
Лена уже в седьмом классе. Она сама должна решать свою судьбу: либо остаться учиться в этой школе, либо уйти в педагогический техникум или в медицинскую школу.
— Лена уже человек самостоятельный! Ты на нее не равняйся, — говорит мама.
И этого Лина ей тоже не может простить.
Но никогда еще Лина так не завидовала сестре, как в прошлое лето, когда та ездила в Артек.
Шутка ли, Артек!..
В один из выходных дней, когда Лина с отцом были дома, а мама ушла на рынок, почтальон принес письмо от Лены. Это было первое, и, конечно, восторженное, письмо из Артека.
Своим отцом Лина гордится не меньше, чем матерью. Он — мастер на крупном заводе, уважаемый человек, новатор, о нем пишут в газетах.
Прочитав письмо, Лина долго сидела задумавшись.
— Папа… — наконец проговорила она нерешительно и умолкла.
Ее серо-голубые глаза глядели мечтательно и вопросительно.
— Что, дочка?
Лина положила свою ручку на большую смуглую руку отца.
— Вот хорошо будет, когда всюду-всюду будет такая жизнь, как в Артеке…
Отец посмотрел на нее с удивлением.
— Когда?
— Ну, когда… При коммунизме…
Отец громко рассмеялся и легонько потрепал волосы дочери.