— Куда же она могла деться? Как по-вашему?
— Должно быть, ее перехватили заинтересованные лица.
— Допустимо. И что же дальше последовало?
— Я считаю, что самосуд — это и есть следствие, а потом еще и уголовное дело, но, к сожалению, не на тех, кто устроил его, а…
— Просто вы рассудили, — улыбнулся Чеков. — Но ведь это надобно доказать еще.
— И докажу! — заверил Ковалев. И еще одно: на суде как-то подозрительно предвзято выступал прокурор, я понимаю, обвинитель есть обвинитель, но обвинять бездоказательно никто не дал ему права.
— Н-да, — согласился Чеков без особого доверия. — Новости вы привезли не пустые, они не только заслуживают внимания, но и требуют немедленных действий. Однако, Иван Григорьевич, — обратился он к Быстрову, — одному Ковалеву со всем этим не справиться.
— Расследование самосуда я думаю поручить начальнику районного отделения милиции. Вот относительно прокурора…
— Я буду сегодня в областной прокуратуре и подскажу там, чтоб разобрались, — упредил мысль Быстрова Чеков. — Думаю, не стоит отвлекать товарища Ковалева от его основного дела. — Чеков закурил. — Завидую вам, Ковалев, по пальцам вижу, что не курите. Кстати, сегодня мне уже привелось встретиться с одним вашим знакомым из Костряков. Выхожу из обкома, а тут ко мне обратился ладный такой старичок в лаптях: «Где тут найти облисполком или другую какую главную контору?» — спрашивает. Ему что-то важное сообщить надо было.
— Неужто Архип Наумович? — обрадовался Ковалев.
— Он самый, Архип Наумович Кузьмин. Так вот он заявил, что в Костряках у Аксиньи Ложкиной в сундуке за семью замками хранятся какие-то таинственные бумаги. Вам известна такая гражданка?
— У Ложкиных вся семья — церковные служители, она сама жила смолоду в монастыре, брат Егор и сейчас дьяконом в церкви служит, — проинформировал Ковалев.
— И все-таки я должен упрекнуть тебя, Иван Григорьевич, не догадываешься в чем? — спросил Чеков. — А вот в чем: надо знать, чем такие люди дышат в наше время. Еще недавно на повестке дня стоял вопрос: кто кого? А теперь партия поставила задачу ликвидировать кулачество как класс. Попы же, как известно, никогда с богатеями дружбы не теряли.
Ковалева всегда удивляла осведомленность секретаря обкома. В прошлом чекист, он хорошо знал их работу, не раз встречался с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, под его непосредственным руководством участвовал в некоторых операциях. И теперь, руководя областью, Чеков часто бывал здесь, в ГПУ, присутствовал иногда на оперативных совещаниях. Этого, небольшого ростом, простоватого на вид человека знал каждый сотрудник. Обычно он был немногословен, а на сей раз немало удивил даже Быстрова.
— Недавно был на Пленуме ЦК, встречался с питерскими друзьями. От них узнал, что здешний епископ Синезий, в миру — Сергей Зарубин, когда-то служил в Петрограде. Его там хорошо помнят: встреч с представителями власти избегал, настроен враждебно. Надо нам не упускать его из виду, внимательнее присматриваться к его деятельности, причем повседневно и осторожно. Вас это удивляет, товарищ Ковалев? Что отцы святые не сделали надлежащих выводов из того, что советская власть живет и здравствует вот уже двенадцать лет?
— Конечно, удивляет.
— Трагедия русской православной церкви, — продолжал Чеков, — заключается в том, что она в прошлом слишком прочно срослась с монархическим строем. Вследствие этого священнослужители и после свершившейся революции, долго вели и ведут себя как ярые враги советской власти. Вспомните их поддержку Деникина, Колчака, Дутова и других белых генералов. Однако лучшие умы церкви хоть и не сразу, но поняли величие свершившегося переворота, а вернее, полностью смирились с ним. Перед смертью и патриарх Тихон, как известно, ведь тоже признал советскую власть. Недавно в печати выступил митрополит Сергий Нижегородский, который призвал паству к лояльному отношению к. советской власти. Многие вняли обращению Сергия Нижегородского к верующим, но объявились и такие, которые, напротив, отмежевались от него и стали сколачивать контрреволюционные организации. С ними нам предстоит еще немало повозиться. Спешить, однако, в этом деле нельзя. Как говорят, деревья скоро садят, да не скоро с них плод едят.
— Яков Михайлович, а вам Архип Наумович больше никаких новостей о Костряках не привез? Если не секрет, понятно, — обратился Ковалев к секретарю обкома после того, как тот встал и подошел к окну.
— А он сам тебе все расскажет, сейчас увидитесь, он здесь, в приемной. Я попросил покормить его и привести сюда. Очень любопытный старик. Вот и выясним, зачем он в такую длинную для него дорогу тронулся. — Чеков подошел и открыл дверь в приемную: — Заходите, заходите, Архип Наумович, — пригласил он. — Накормили вас?