Непрерывной погоней за разными пташками и бабочками ему удалось заманить её почти к дому. Гозрений никогда не думал, что вороны и голуби могут быть настолько полезны. Вот только к крыльцу они подлетать не желали, и завлечь Ренину в комнаты ему никак не удавалось. Надо было разогреть еду — а он боялся оставить дочку во дворе. При попытке же внести её в дом Ренина вновь завопила.
— Послушай, — он подавил гордость и обратился к вошедшему на участок телохранителю, — ты не присмотришь за ней немного?
Пёс недвусмысленно ухмыльнулся половиной пасти и задом пополз к забору, мотая головой.
— А где… остальные? — Гозрений всё ещё надеялся, что ему удастся уговорить хоть кого-нибудь из агентов.
Оборотень оскалился и указал носом на забор. Понятно. Не удастся.
Отчаявшийся отец уже собрался кинуть на ребёнка усыпляющее заклинание — это не вредно, но… — что ж он без магии с собственной дочерью не справится? — когда Ренина потребовала ещё булку и уснула с ней прямо на крыльце.
Он перетащил её в спальню, радуясь, что огородил кровать со всех сторон — не выберется, когда проснётся, выпил укрепляющего отвара, взял накидку и пошёл во двор.
— Пойдём, — протянул он одежду телохранителю, — поедим немного… тебе тоже не позавидуешь.
Оборотень отпираться не стал, подпоясал мантию и пошёл ужинать. Руки тряслись, когда Ренни накладывал кашу в миски.
Предстояло пережить ещё один день… Смущало, что он обещал владыке Аледеру любить её — но ничего не чувствовал, кроме желания упасть и заснуть. Гозрений налил вина себе и телохранителю, дождался, когда тот уйдёт спать на улицу, и бросился на кровать. Без сил. Без чувств. Но спать не смог — полночи подскакивал, чтобы посмотреть, нормально ли чувствует себя ребёнок.
— Ты кто? — спросила она его утром, склонив голову набок.
— Папа, — слово ему нравилось.
— Папа? — весь вид дочери выражал недоверие и недоумение.
— Да.
— Как тебя зовут, папа?
— Ренни.
— Йенни? — дочка попробовала слово на язык и вновь спросила: — Ты кто?
— Папа.
— Папа? — она всё смотрела на него, никак не в силах понять, почему он — папа.
А потом всё началось сначала — каша, не хочу, булка, речка, собачка, киска, лошадка, тьфу, плохой, дай, пойдём… Испытывая едва ли не неимоверную благодарность к мудрости владыки, он сдал ребёнка на руки Хельму вечером, а не следующим утром, — так договорились на первое время, — и был безумно счастлив, что ночь пройдёт спокойно. Приплёлся домой и рухнул. Теперь до встречи с ребёнком предстояло работать без передышек, иначе выгонят и из академии и из лечебницы… ничего… в крайнем случае вернётся в Путарь, а сюда будет телепортировать…
Все следующие дни из аудитории он бежал в библиотеку, оттуда — под купол для отработки заклинаний, а потом — на ночное дежурство в лечебницу. Ему позарез нужны были эти два свободных дня. Он боялся, что владыка передумает — владыка не передумал. И после двух дней, проведённых с дочкой, Гозрению хотелось одного — спать. Сутки, двое, трое, ещё лучше — дюжину.
Осенью Лидия впервые застала у него Ренину:
— Ты взялся подрабатывать нянькой и телохранителем? — удивилась она. — Что, с целительством совсем плохо? Говорила тебе: выбери дорогую лечебницу — сейчас бы уже нашёл богатеньких больных. В Путаре тебя вон до сих пор ждут. Может, вернёшься? Давай, у нас и проще, и жизнь дешевле. А чей ребёнок? Славненькая, но шебутная какая-то слишком. Чего она у тебя грязная такая? Зачем ты ей эти ямы рыть даёшь, родители ж в обморок свалятся… Рыжую специально подбирал? Или тебе другую не доверили? Что она там копает, её уже скоро видно не будет! А оборотни эти, они что — дополнительные телохранители? И те, которые за забором? Или это просто собаки? Вроде раньше их столько не было? Ничего себе! Богатенький папашка у девчонки! Мои бабка с дедом меньше на меня тратили! Куда ему столько — ты ж прекрасный боевик, хоть и целитель, любого по стенке размажешь, зачем столько охраны? Денег ну совсем мужику не жалко… Но он не маг, да? Маг бы тебя не нанял… или нанял?
— Это моя дочь, — ответил Ренни.
— Твоя дочь? — брови у Лидии поползли вверх. — Ты в этом уверен? Ты что, уже умеешь родство определять?
Она подбежала к яме, которую Ренина с упоением углубляла, присела и принялась разглядывать девочку.
— Похожа, — решила она наконец. — Есть что-то общее. Надо же… счастливый. А мне ещё, наверно, несколько дюжин лет дитя ждать, как бабке… Постой, это ты что — из-за неё сюда перевёлся? Ну знаешь, мог бы и сказать, я тебе что, чужая? Или думал, я ревновать буду? А кто её мать, почему я ничего не слышала? Ты что… с ней сейчас? Да не, не похоже, что я не вижу, что ли — никаких признаков женщины в доме… и телохранителей ты б нанимать не стал… Ничего себе — это она такая богатая? И не замужем? Или что, её муж тебе так запросто ребёнка отдал? Во мужик даёт, ему что, всё до русалочьего хвоста? Своих детей полно что ль? Он что, оборотень? То-то их тут навалом! Или они оба оборотни? Не, не может быть… Или ты… с ней? Я не помешаю тогда? Ренни, ты это… не особенно там… я тебя тоже хочу! Эй, Ренни, мать-то кто? А дочку как зовут? Ну что ты всё молчишь!