— А почему, — всё-таки не удержался владыка, — не предпринималось попыток полностью уничтожить вампиров? Только не говори мне, что я сам знаю все ответы.
— Да, — поддержал его тайный. — Судя по тому, как вы легко справились с ними в Хоржеше, особых сложностей возникнуть не должно.
— Ну скажем так, — осторожно начал господин Хант, разглядывая очередной кинжал, — у вас есть все необходимые данные, чтобы сделать выводы самостоятельно. Причём тайному советнику по должности полагается думать больше, чем владыке. И почему?
Дерек едва сдержался, а вот Хельм выругался. Борода же лишь усмехнулся — внешне его отношение к господину Ханту не изменилось, он лишь перестал постоянно просить третьего советника за чем-либо сбегать. Зато казначей теперь иногда упреждал просьбы главнокомандующего и резво мчался исполнять роль посыльного по собственному желанию.
— Надо полагать, это по каким-либо причинам невозможно, — развёл руками тайный советник. — Это сейчас они укусами размножаются. Но откуда-то же они взялись изначально? Причём если учесть, что при укусе вампира дети до серебряной дюжины либо умирают, либо выживают, но никогда не обращаются, а из взрослых обращается примерно один из дюжины… Предположу, что в случае полного истребления всех кровососов они рано или поздно вновь возникнут, причём дикие.
— Возникнут, — подтвердил казначей. — А откуда?
— Из обычных людей, больше неоткуда, — решил Хельм. — Причём если обратится быстро, скажем, за полночи — всю деревню перекусает. А медленно… всё равно наверно успеет. Пока численность кровососов стабильна — можно не опасаться, что сосед перегрызёт тебе горло, если же они начнут возникать самопроизвольно…
— Ну вот видишь, — обрадовался Ильм, — всё совершенно очевидно. Проблема в том, что обращаются они и правда очень быстро, и предположить, кто конкретно станет вампиром — крайне сложно.
— И ты не можешь предсказать? — полюбопытствовал Борода.
Дерек обрадовался — вопросы главнокомандующего меч игнорировал крайне редко. Но Любозар очень редко и спрашивал.
— Не всегда, — казначей полюбовался на возникший клинок и растворил его в ладонях, — и меня в каждую деревню не пошлёшь, и сторожа к каждому потенциальному вампиру не приставишь… он же не факт, что вообще ещё обратится. Может и повезти… Всё это мы уже проходили.
Земериул не побледнел, не покраснел, не упал на колени и не застонал: «Пощади, владыка…» Он лишь взял копию приказа, склонился и спросил:
— Правильно ли я понимаю, что у нас нет другого выбора?
— Правильно, — подтвердил владыка.
— Что ж, — ещё ниже склонился князь, — у тебя хорошие советники. Есть хотя бы один шанс, что вы, владыка, прочтёте постановления Роксаны прежде, чем они воплотятся в жизнь?
— Непременно, — обнадёжил его Дерек. — Но вряд ли отменю. Так что ваша жизнь, как и жизни ваших подданных, теперь в руках начальника департамента по делам вампиров.
Земериул изучающе взглянул на Дерека. Интересно, подумал вдруг владыка — не могли же все вампиры выглядеть одинаково при жизни. При жизни? Ну скажем так — до обращения. Не все же они были черноглазыми брюнетами.
— Вы немного не точны, владыка, — попытался усмехнуться князь. — Не теперь… но в остальном вы совершенно правы.
— Скажите, князь, — неожиданно для себя спросил Дерек, — а вы помните свою прошлую жизнь? Кем вы были до… обращения?
И тут же привычно насторожился — не навеян ли вопрос мечом. Вроде нет, он давно интересовался этим, изучил кучу трактатов, большинство из которых противоречили друг другу, и ни один не вызывал доверия. Да и когда ещё доведётся спросить?
— Помню, — не удивился Земериул, — не всю. Но многое. Князем и был.
— И вы не попытались вернуться к родным?
— Нет. В одиночку я не смог бы взять замок штурмом, а когда обзавёлся кланом… прошло слишком много лет.
— А разум? — продолжал настаивать Дерек. — Вы его теряли?
— Терял, — бесстрастно согласился князь, — впрочем, как я понимаю сейчас, он мне и до обращения часто отказывал. Жажда наслаждений, владыка, — то же безумие, что и жажда крови, и так же гасит разум, не так ли?
— А чувства? — пока ответы Земериула не противоречили тому, что он услышал и от первой вампирьей головы, и от остальных, кого доводилось допрашивать.
— Смотря какие, — позволил себе улыбнуться князь. — Те, которые можно назвать жаждой — крови, женщин, власти, могущества, — есть безусловно. Остальные — у кого как. Как ни странно, чем лучше удаётся удержать в себе разум, тем разнообразнее возвращающиеся чувства.