Вечность спустя, мы достигли деревьев, и я уложила Максима под пушистыми ветвями ели, очень кстати стоявшей у нас на пути. Будь она чуть дальше, мне ни за что не удалось бы ее разглядеть. Ночь и дождь создавали такую темень, хоть глаз коли. Даже с привыкшими к мраку глазами, я видела только самые общие очертания предметов, если они находились дальше протянутой руки. Черт, в таких условиях я могла запросто проплутать по лесу в поисках выхода к лагерю до самого утра. Разогретые нагрузкой мышцы быстро остывали под мокрой одеждой, и вскоре я снова начала дрожать.
Я направилась в направлении места, где сидел Макс, когда я его обнаружила, питая крошечную надежу, что фонарик, который он швырнул об камень, не почил окончательно. Вдруг, он просто стукнулся о камень кнопкой выключения? Обшарив девяносто процентов поляны, я наконец нашла, что искала. Фонарик был безнадежно разбит. Что ж, попытаться стоило. Я отбросила бесполезный кусок пластика в траву, и в тот же момент сквозь пелену дождя мне послышался посторонний звук. Я обернулась в его направлении.
Максим очнулся и почувствовал, что его куда-то волокут. Все мышцы тела ныли, лицо невыносимо болело, и он замерз как волчий хвост. В голове стоял такой туман, что он с трудом вспомнил, как его зовут.
Однако, инстинктивно он не стал сообщать неведомому врагу о собственном пробуждении, сохраняя за собой эффект неожиданности на всякий случай. Похоже, его взяли в плен. Что же, может быть его приняли за труп и бросят в общую могилу, а тогда он выберется оттуда и пойдет искать своих. А, может быть, его ведут в комнату для допросов? Ему приходилось бывать в такой. Как только они попытаются привязать его к лежаку, он им задаст.
Он почувствовал, что дождь ослаб, и его опустили на мягкую землю. Почувствовался запах хвои, напомнивший ему, наконец, где он находится. Максим слегка приоткрыл глаза. Так и есть. Аня. Жена, предавшая его. Он не мог вспомнить, каким именно образом она предала его, но сам факт предательства никаких сомнений не вызывал. В его груди клокотала ненависть к этой женщине в одночасье ставшей ему совершенно чужой. Она заплатит за все, что сделала с ним.
Постояв немного, она зябко передернула плечами и вышла под дождь. Максим осторожно поднялся и последовал за ней.
Я не успела до конца обернуться, как получила удар в челюсть. Максим бил наверняка. В глазах сразу потемнело. Тело, казалось, погрузилось в цемент. Я почти потеряла сознание, но успела различить в темноте кулак, обманчиво медленно приближающийся к моему лицу.
Руки весили, по меньшей мере, по центнеру, но я умудрилась поднять их в безнадежной попытке защититься. Это разозлило его еще больше. Я почувствовала чудовищной силы удар ногой по животу. «Нет, только не сюда!», - мелькнуло у меня в голове. Я согнулась пополам, и новый удар по голове отправил мое тело на землю, а сознание – в темноту.
Глава 20
Я очнулась связанной по рукам и ногам на холодной твердой поверхности. В сознание меня привел всепроникающий холод. В то же мгновение меня захлестнули волны боли. Болело тело, болели сердце и душа, но сильнее всего болела голова. Похоже, черепушка решила превратиться в мой персональный мини-вариант Хиросимы. Я боялась шевелить головой и даже открывать глаза. Это могло привести к еще более острым приступам боли. Поэтому я слегка провела ладонью по поверхности, на которой лежала. Твердая и холодная. Камень. Значит, я уже не в лесу.
Вокруг было тихо, и я все же решила чуть-чуть приоткрыть глаза. Картина не сильно изменилась. Темнота и холод. Рискнув чуть повернуть голову, я увидела в стороне участок пространства немного светлее окружающей темени. Сведя все факторы вместе, я сделала вывод, что нахожусь в какой-то пещере. Очевидно, сюда меня притащил Максим. Он предусмотрел, что я смогу сбежать и подстраховался, обездвижив меня. Где, во имя всего святого, он взял веревки?
Я вспомнила о своем ноже. Чтобы добраться до заднего кармана, пришлось, медленно перебирая пальцами, задрать нижний край свитера. Нож был на месте. Значит, еще потанцуем. Я осторожно вытащила нож, нащупала кнопку и раскрыла его. Щелчок, должно быть, слышали даже в Иркутске. И вдобавок, выпрыгнувшее лезвие порезало мне пальцы. Всего лишь чуть больше боли, но теперь я могла освободиться.
Повернув лезвие, я принялась резать веревку. Она не поддавалась целую вечность. Но, наконец, руки были свободны. Я догадалась, чем он меня связал, освобождая ноги. Шнурков на моих кроссовках не было. Скорее всего, чтобы связать мне ноги, ему пришлось использовать и свои шнурки тоже. Изобретательно. Чтоб ты провалился!
Мне пришлось сжать зубы, чтобы не закричать, когда кровь вернулась в онемевшие конечности. Как он умудрился найти это место? И где он сам?
Ответ на второй вопрос последовал незамедлительно в виде самого Максима, возникшего во входном проеме. Я ожидала, что из глубин моей души поднимется страх, но его не было. Все казалось правильным. Как будто все предыдущие события моей жизни вели меня именно к этому моменту. Я была объята странным спокойствием и чувством завершенности. А сверху всего этого был гнев. Я была зла на него, за выходку с таблетками. На себя, за непроходимую глупость. Даже на Мать-Землю за землетрясение, обвал и дождь.
Мама ошибалась. Моей самоотверженности не хватит на то, чтобы позволить Максиму себя убить. Более того, я никогда не была связана христианскими законами и запретами. Я – дочь природы. А ее законы таковы, что слабый - погибает. Именно такому укладу мир природы обязан своим совершенством. Теперь мне придется испытать на себе силу законов, в которые я так самозабвенно верила.
Максим, пригнувшись, вошел в пещеру. Я постаралась принять то положение, в котором очнулась, чтоб ничем не выдавать, что мои руки свободны: подогнула ноги и убрала руки за спину, крепко сжимая нож. Что-то щелкнуло, и в лицо мне ударил луч света, вызвав нестерпимую резь в глазах. Притихшая было головная боль навалилась с новой силой. Ублюдок, нашел второй фонарь.
- А, очнулась. - буркнул Максим.
Луч света соскользнул с моего лица и пошарил по стенам. Найдя то, что искал, Максим закрепил фонарь в небольшой выемке в скале так, чтобы он освещал центр пещеры. Когда перед глазами перестали плавать световые круги, я огляделась.
Пещера была не слишком большой. Может быть пятнадцать квадратных метров. Строго говоря, это была не совсем пещера, так как потолка не было видно. Он терялся где-то в темноте вверху. Что-то вроде огромной трещины в скале. Ее стены были влажными и шероховатыми.
Я присмотрелась к Максиму и убедилась, что он побывал в лагере. На нем был надет толстый свитер, в отличие от моего – сухой, а сверху непромокаемая куртка. Она тоже была сухой. Видимо, дождь закончился.
Я поймала его взгляд, и меня передернуло. Свет горит, а дома никого. Я уже не узнавала это создание, бывшее когда-то моим мужем. Сейчас в его лице не было ни следа былой мягкости. Даже знакомые черты стали казаться чужими. Лицо, будто, прибавило острых углов, осунулось. Но хуже всего была ненависть, что горела в его глазах яростным пожаром. Он смотрел на меня и молчал. Я не собиралась первой начинать разговор, - если он вообще был намерен разговаривать - поэтому просто ждала.
- Ничего не хочешь мне рассказать напоследок? - вдруг спросил он.
- А что ты хочешь услышать? - поинтересовалась я.
- Как давно вы с Игорем спланировали все это? - последовал ответ.
Я так опешила, что не сразу смогла ответить:
- Да как только открыли в себе способности вызывать землетрясения.
Вместо ответа он быстро приблизился и отвесил мне звучную пощечину. Из губы брызнула кровь. Я крепче сжала нож и собрала остатки терпения. Не сейчас. Когда он подойдет ближе.
- Думаешь, я – идиот? - заорал он.
- Ты сам это сказал. - ответила я, за что получила новую оплеуху.
- Чего вам стоило подложить заряды на нашем пути?