Берегись белых цветов.
Весь проклятый луг, то там, то здесь, был усыпан белыми соцветиями, словно отражение звездного неба. Как я раньше об этом не подумала? И почему всегда удается понять смысл предсказания только после того, как оно исполнено? Впрочем, у меня не было ни сил, ни настроения сейчас об этом думать.
Мы подошли к месту, где я вечность назад помогала мужу разбивать лагерь. В моем мозгу вяло шевельнулась мысль, что невежливо будет оставлять такую свалку на лоне Матери-Природы, после того, как она оставила мне жизнь. Игорь будто прочел мои мысли.
- Давайте-ка заберем это все с собой, ребята. Негоже оставлять такой беспорядок. Еще не хватало, чтоб забрел сюда какой-нибудь зверь и поранился.
Спасатели быстро утолкали часть раскиданных вещей в уцелевший рюкзак, а оставшиеся побросали в полотно палатки и завернули все это в кулек.
Я рассеянно наблюдала за ними, когда в траве что-то блеснуло. В этом месте лежал мой, непонятно как уцелевший, фотоаппарат. Я попыталась включить его, но, видимо, дождь сделал свое дело. Я все же надела его на шею. На карте памяти должно было остаться несколько последних фотографий Максима.
С уборкой было покончено, и мы подошли к вертолету. Вблизи он был еще больше, чем казалось издалека. Я автоматически кивнула пилоту, забралась в кабину и рухнула на жесткую скамью.
Игорь заботливо пристегнул меня ремнями, идущими крест-накрест по груди. Юпитер, надутый от чувства выполненного долга, устроился у меня в ногах. Я положила ладонь ему на голову. Все остальные разместились в салоне. Мельников захлопнул дверцу и занял место рядом с пилотом. Тот включил зажигание, и воздух начал наполняться все возрастающим шумом, а вертолет - дрожью. Я оглянулась через плечо и бросила последний взгляд на луг. Высокая трава ходила ходуном от воздушного вихря. Белые соцветия раскачивались с ней в такт.
Глава 24
Восемь дней спустя, я подходила к домику бабушки Оюны. Юпитер выбежал навстречу, приветствуя меня радостным лаем. Он чуть прихрамывал, но повязок на лапах уже не было.
Когда вертолет приземлился, меня уже ждала машина скорой помощи. Игорь собрался было ехать со мной, но я попросила его рассказать все Наташе и вернуть собаку Оюне. Тогда, к моему стыду, я не хотела ни с кем общаться. Даже когда Наташа примчалась ко мне в больницу, я не нашла в себе сил толком поговорить с ней. Так что всю историю она узнала только на следующий день, после чего я надолго ушла в себя.
Но сейчас мне не помешала бы пара ответов. Я должна была поговорить с бабушкой.
Я присела на корточки и осторожно сжала мягкие собачьи уши. Пес дружелюбно вилял хвостом.
- Ты спас мою шкуру, пушистик. - сказала я. - Вряд ли найдется в этом мире что-то, чем я могла бы тебя отблагодарить, но это меньшее, что я могла сделать.
С этими словами я достала из пакета увесистый батон докторской колбасы, который предусмотрительно очистила от кожуры еще дома, и протянула псу.
Тот сначала опешил, но быстро пришел в себя и схватил батон прямо посередине. Он слишком сильно сжал зубы, перекусил колбасу пополам, и два больших куска упали на землю. Пес быстро сжевал кусок, бывший у него во рту, и принялся сначала за одну половинку, но, не доев, тут же схватился за вторую. Я засмеялась. Впервые за неделю.
Оставив пса наедине с его ужином, я направилась к дому, толкнула дверь, и та легко распахнулась. Оюна, как всегда, уже ждала меня. На столе дымился чай, как и в тот день, когда я привела сюда Юпитера. Бабушка хлопотала у печи. В нос ударил аромат ванили и корицы. Булочки.
- Явилась, бестия? - быстро глянув на меня, сказала бабушка. - Иди-ка, помоги мне.
Я взяла со стола прихватку в форме рукавички и вынула из печи противень с выпечкой. Пока я держала его, Оюна брала булочки и клала их в большое блюдо на столе. До того ловко она это делала, что сторонний человек никогда бы не догадался, что действует бабушка почти на ощупь. Когда последняя булочка перекочевала на блюдо, я выставила противень на улицу, чтобы остыл.
- Вот, теперь можно и чаевничать. - довольно сказала бабушка.
Она села за стол, а я осталась стоять перед ней. Меня раздирали эмоции.
- Ну, чего встала-то? - мягко спросила бабушка. - Небось, не обедала еще?
Вместо ответа я присела рядом с ней на пол, обняла руками за ноги и положила голову ей на колени. По моим щекам потекли непрошеные слезы. Явно удивленная Оюна несколько раз провела рукой по моим кудрям, которые изрядно потускнели от всех моих злоключений.
- Ну, хватит! - бодро сказала бабушка. - Простудишься еще, пол ледяной же! Вставай!
Я поднялась на ноги, вытерла лицо и села напротив бабушки. Оюна кивнула на чашку и блюдо. Я взяла в руки горячую булочку, отломила кусок и положила в рот. Меня снова захлестнуло чувство жгучей ностальгии. Именно такие булочки бабушка пекла на мои дни рождения. Глоток чая вернул мне голос.
- Ты ведь знаешь, что произошло со мной? - спросила я, не глядя на нее.
- В общем, но не в деталях. - покачала головой бабушка. - Златоглазый не откровенничал.
Я вздохнула и начала пересказывать все, что случилось с нами за чертой города. Оюна слушала, изредка кивала и прихлебывала из чашки.
Когда я добралась до происшествия в лагере и того, что было после него, Оюна отставила чашку. Я закончила рассказ, только когда за окном опустились сумерки. Некоторое время царило молчание.
- Да… Вот тебе и белые цветы. - сказала наконец Оюна.
Я не нашлась, что на это ответить.
- Ты ведь не винишь себя во всем, что произошло? - резко спросила бабушка.
- А кого же мне винить? - удивленно спросила я.
- Никого. Это жизнь. Мы просто идем по своему пути, каким бы он ни был. Не думаю, что ты могла что-то изменить. Более того, вернись все назад, ты все делала бы точно так же, разве нет?
- Я… Я не знаю.
- Ты бы все равно забрала его из лечебницы и привезла сюда. Просто, возможно, не позволила бы ему отказаться от таблеток. Но он все равно нашел бы способ перехитрить тебя. Все случилось так, а не иначе, потому что так должно было быть. Ты сама знаешь, что на все есть своя причина.
- Но я не понимаю, бабушка! - взорвалась я. - Врач сказал, что я не беременна. Никаких признаков выкидыша он тоже не нашел! Почему мама обманула меня?! Может быть, я должна была погибнуть вместе с ним!
- Она не обманывала тебя. - мягко сказала Оюна.
- Как это так? - возмутилась я.
- Что конкретно она сказала тебе?
- Что у нее скоро появится внучка, и она станет великой женщиной.
- Так. А она хоть словом обмолвилась о том, кто будет ее отцом?
Вопрос так поразил меня, что я не сразу смогла оветить:
- Нет.
- Ну вот и ответ на твой вопрос. - откинулась на спинку стула бабушка.
От изумления я несколько минут не могла выдавить из себя ни слова. Когда ко мне вернулся дар речи, я проговорила:
- Максим – единственный, кого я когда-либо любила.
- Любовь! - фыркнула Оюна. - Почему люди так носятся с ней?
- Но как же иначе? - еще больше удивилась я.
- Послушай-ка, что я тебе сейчас скажу. - вздохнула Оюна и устроилась поудобнее. - Великий Дух создал этот мир. Мир материи и предметов. Его дети очень интересовались его творением, и он позволил им на время поселиться в этом мире в материальных оболочках. Для этого он создал наши тела. Его дети расселились по телам, и тут же стали их пленниками. Они впали в зависимость от органов чувств, которые позволяли им познавать этот мир. Люди стали слишком полагаться на то, что они видят и слышат. На основании этого они стали делить все, что им попадалось на плохое и хорошее, постоянно давали оценки всему, что видели. Каждая душа считала себя вправе сказать: «Этот человек мне нравится, а этот - нет!» Души забыли, что все они равные частички одного и того же Великого Духа. И неважно - в какой оболочке эта частичка пребывает. В конце концов, души стали воспринимать свое тело как самое себя. Это породило страх смерти и трусость.