Мне нравится общение с ним, нравятся его друзья, нравится его дом, нравятся даже крутые деревянные ступени!
Такое впечатление, что все это – МОЕ. Очень хотелось, чтобы эта сказка не заканчивалась. Мне очень нравилось все, что со мной происходит, но я боялась, что Андрей Иванович больше не придет. Больше никуда меня не позовет. Боялась больше его не увидеть.
Эти чувства терзали и не давали уснуть.
Было страшно признаться самой себе, но это желание стало очевидным: я хочу, чтобы он меня удочерил. Я понимаю, что он даже не говорил об этом, но как я могу скрывать от себя свои чувства? Вся проблема в том, что Андрей Иванович даже не заикался об этом… Мы с ним просто видимся, просто общаемся, но тему удочерения он никогда не поднимал.
«А с чего я вообще взяла, что он захочет меня удочерить? – попыталась я отрезвить себя. – Не слишком ли я высокого о себе мнения? Почему я смею об этом мечтать? Ну да, он разыскал меня, мы с ним общаемся, но это просто встречи. Быть друг у друга в гостях и удочерение – это абсолютно разные вещи».
Я все это понимала. Да, он не говорил об удочерении.
Но как же мне хотелось, чтобы у меня появился родитель!..
После этого сильного желания меня охватило спокойствие. Я решила, что нужно просто жить и спокойно плыть по течению. И будь что будет. Удочерит – хорошо. Не удочерит – останусь здесь, в детдоме.Мои опасения подтвердились.
Андрей Иванович пропал.
Он не пришел ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра, ни через неделю. Он пропал, как будто его и не было.
В первый день я ждала. Во второй день волновалась. В третий день места себе не находила. А в четвертый поняла, что все закончилось. А через неделю молчания стало предельно ясно, что он больше никогда ко мне не придет.
Если раньше он давал о себе знать или через день, или каждый день, то теперь его не было неделю !
Я находилась в подавленном состоянии. В заторможенности и замешательстве. Не хотела никого ни видеть, ни слышать. Я была настолько ошарашена его исчезновением, что словно онемела.
Душа разрывалась на части.
«Нужно заглушить эмоции, отрезать их от себя, – измучившись, решила я. – Надо представить, что я с ним незнакома. Надо представить, что все это был сон, который просто взял и закончился!»
Я честно пыталась подавить в себе воспоминания, но как я могла представить, что это был сон, если знала, что это была правда?..
Я не могла понять, почему он пропал? Ведь он такой честный человек… Неужели он мог перестать общаться вот так просто, без каких-либо объяснений?
Впрочем, а почему нет?
Помню, однажды приемные родители удочерили Ирму Степанову – одну девчонку из нашего дома. Они были такими приличными – мама директор магазина одежды, папа директор строительной фирмы, воспитанные. И что вы думаете? Через месяц они вернули Ирму обратно в детдом! Сказали: «Мы поняли, что девочка нам не подходит». Ирма потом полгода не могла прийти в себя. Она винила во всем себя , хотя виноваты родители . Они думали о том, как удобно им , а не ребенку , который к ним привык и который поверил в них. Если удочеряешь ребенка, то обратного пути нет! Иначе у ребенка будет сильная психологическая травма.
Это так жестоко! «Мы поняли, что девочка нам не подходит»! Как это – «не подходит»? Она что, носки, чтобы их можно было примерить, поносить, а потом понять, что они тебе не подходят и выбросить в урну?
Если сравнивать мою ситуацию с ситуацией Ирмы, то мне все-таки лучше. Андрей Иванович меня не удочерял и не отдавал обратно.
Хотя… Он говорил, что он человек, к которому я всегда могу обратиться. Говорил, что чувствует за меня ответственность. Говорил, что я не одна на всем белом свете.
«Я не понимаю, зачем он приводил меня к себе домой? Зачем? Зачем дразнил меня надеждой, что у меня может быть семья?! – недоумевала я. – Ну и где он, этот человек, произносивший красивые слова? Просто-напросто взял и пропал!»
Конечно, он ничего не обещал и ничего не говорил насчет семьи, но ведь каждый взрослый должен знать, что если ты регулярно видишься с детдомовским ребенком, а тем более приглашаешь его к себе домой, то у ребенка появляется надежда. Она появляется, даже если взрослый ничего насчет семьи не говорит. Обычные дети и детдомовские – это разные дети. Детдомовские мечтают о родном доме и поэтому цепляются за любую надежду. Я тоже зацепилась. А Андрей Иванович пропал.
Ну почему он так поступил? Он приоткрыл шторку, за которой скрывалось счастье, показал мне, что счастье есть, а потом резко закрыл эту шторку и исчез.