— Знаю только, что оно было действительно грандиозным.
Взгляд, которым наградила его Эшли, полоснул лезвием, выпустил жар кожи наружу. Вслед за взглядом Майкла коснулась рука: всё ещё пыльные пальцы прошлись по изгибу губ, дотронулись до кончика носа, ласково огладили щёки и подбородок.
— Сколько всего удивительного скрыто в твоей голове без возможности быть прочитанным, — завороженно произнесла Эшли. — Я бы хотела однажды оказаться внутри и узнать все позабытые тайны.
— О чём ты только говоришь, — отмахнулся смущённый Майкл, убрал руку от своего лица, но Эшли уже оказалась близко, сидящей на его коленях. Кончик носа касался кончика носа Майкла.
— Я восхищаюсь тобой и теми знаниями, которыми ты обладал в прошлом. Ты знаешь о космосе, можешь хоть немного приблизиться к тайне случившегося.
— Уверен, твоя голова хранит не менее превосходные секреты, — Майкл провёл руками по блестящему шёлку тёмных кудрей. Они будто сверкали в темноте, отливали одновременно серебром и золотом.
— Может быть там что-то и было, но теперь не узнать, — погрустнела Эшли.
— Одна из вспышек стёрла доступ к воспоминаниям, но мне кажется должен быть способ освободить их, — неуверенно произнёс Майкл, уткнулся в задумчивости в острую ключицу Эшли лбом, отчего следующие его слова прозвучали приглушённо. — Ты только представь, какая ярость бушевала бы в душе тех людей, если бы они увидели во что превратилась их прекрасная дружелюбная планета. Может быть, и к лучшему, что мы всё забыли. Будь мы прежними, эта тьма свела бы нас с ума.
— Я не потеряла желание жить и проводить с тобой свои бесконечные тёмные минуты, когда в памяти не осталось ничего из прошлой жизни, — Эшли завороженно покачивалась на коленях Майкла, безотчётно перебирая пальцами по его шее. От этих движений мурашки бежали по коже и внутри вспыхивали искры. — И даже если бы я помнила это прекрасное, огромное и светлое солнце, которое мы потеряли, я бы всё равно не поддавалась отчаянию. Просто потому, что ты есть.
— Ты слишком романтичная для мира, оказавшегося одной ногой в могиле.
В подтверждение его словам в дальних залах с оглушающим грохотом обвалился кусок потолка. Словно кто-то нарочно ждал этого момента, чтобы продемонстрировать замечтавшимся подросткам, что реальность превратилась в покрытый ржавчиной металлический прут, прочный в прошлом, но перекрученный сотни раз непреодолимой силой и готовый сломаться в любой момент.
— Я чувствую, что мы и до наступления ночи знали друг друга, Майкл. Где-то внутри уверена в этом на сто процентов.
— Похоже на то, — чуть помедлив, согласился Майкл. Внутри него тоже были частички этих раздробленных в труху воспоминаний. Они зависли и сверкали в пустоте очищенного вспышкой сознания, лишь изредка складываясь в туманную картинку прошлого.
— Поцелуй меня.
Книги на полках разочарованно выдохнули, когда губы Майкла нашли холодные гладкие губы Эшли. Сегодня последние люди на земле их не откроют, занятые мгновениями друг с другом.
Тёмными, тихими, разрушенными мгновениями кончившегося мира.
❂❂❂
У Майкла было бледное лицо с заострёнными скулами и прямым носом. Лицо, которому очень шла окружающая темнота. Она играла с его перламутровой кожей, дарила ощущение, что лицо светится бледностью изнутри.
Улыбка была его главным украшением. Она преображала глаза, и их всегда спокойный холодный оттенок льда разгорался. Эта улыбка предназначалась Эшли прямо сейчас, и она завороженно впитывала её в себя, не обращая внимания ни на что вокруг. Поэтому Доминика, стоящая в проёме распахнутой двери их домика у озера, оказалась сюрпризом. Ветер трепал её светлые, жёсткие на вид волосы, а глаза сердито смотрели прямо на подростков.
— Спасибо, что вернулись, — с сарказмом поблагодарила она. — Где вы были?
— В библиотеке, — пожал плечами Майкл. — Как всегда.
— Но вы никого не предупредили, — продолжала негодовать Доминика. — В который раз просто исчезли. Зачем вы вообще ходите в свою библиотеку?!
— Это не твоё дело! — рявкнула молчащая до сих пор Эшли.
Рука Майкла легла на плечо успокаивающей тяжестью. Его взгляд выражал предупреждение: не наговори в запале того, о чём пожалеешь. Но Эшли не могла совладать со вспышкой гнева: Доминика повысила голос, будто они были детьми в полном опасностей мире. И хотя в матовой поверхности зеркал действительно отражались юные хрупкие создания, Эшли чувствовала себя самостоятельной и сильной. Особенно рядом с Майклом. Да и пустой мир вокруг не нёс опасности на своих поникших плечах.
Не так сильно её разозлило лицемерное беспокойство, та роль матери, которую Доминика отыгрывала без надобности, но с энтузиазмом. Гнев вызвал её пренебрежительный тон, которым она отозвалась об их желании узнать о прежней жизни больше.