Обиталище Ленни я бы не спутала ни с чьим другим.
Его интерьер в точности копировал внутреннее пространство сельского дома, перенесенное в нью-йоркское многоквартирное здание. Он сказал, что для большего простора пришлось снести несколько перегородок, а потом стены обшили сосновыми панелями и соорудили обшитый такими же панелями бар в форме подковы. По-моему, паркет на полу тоже был из сосны.
На полу повсюду красовались огромные белые медвежьи шкуры, а из мебели присутствовало только множество низеньких лежанок, покрытых индейскими коврами. Вместо картин на стенах висели оленьи и бизоньи рога да чучело заячьей головы. Ленни указал большим пальцем на небольшую серую мордочку и остро торчавшие вверх уши.
– Сбил его машиной в Лас-Вегасе.
Он куда-то пошел через огромную комнату, и цоканье каблуков его ковбойских сапог отдавалось эхом, словно выстрелы.
– Тут такая акустика, – объяснил он на ходу, становясь все меньше и меньше, пока не исчез в какой-то дальней двери.
Вдруг отовсюду зазвучала музыка. Затем она смолкла, и мы услышали, голос Ленни:
– Это ваш двенадцатичасовой диск-жокей Ленни Шеперд с обзором десятки лучших хитов. На этой неделе на десятом месте – светловолосая девушка, о которой в последнее время столько разговоров, со своим единственным и неповторимым «Подсолнухом»!
– Вот это класс! – восхитилась Дорин. – Какой же он классный, а?
– Это точно, – согласилась я.
– Слушай, Элли, сделай мне одолжение. – Похоже, теперь ей и впрямь казалось, что меня зовут Элли.
– Ну конечно, – ответила я.
– Ты меня одну не бросай, ладно? Я ведь с ним не справлюсь, если он вдруг начнет чудить. Видела, какой он мускулистый? – хихикнула Дорин.
Ленни появился откуда-то из задней комнаты.
– У меня там звуковой аппаратуры – на двадцать тысяч.
Он легкой походкой подошел к бару, достал три бокала, серебряное ведерко со льдом, большой кувшин и начал смешивать коктейли из нескольких разных бутылок.
– Очуметь, да? – Ленни подошел к нам, удерживая в руках три бокала. На них, словно пот, выступили большие капли, а кубики льда мелодично звякнули, когда он подал нам бокалы. Музыка резко оборвалась, и мы услышали, как голос Ленни объявляет следующий хит.
– Лучше нет, чем послушать самого себя. Знаешь, что, – Ленни уперся в меня взглядом, – Фрэнки слинял, а тебя кто-то должен развлекать. Сейчас позвоню кому-нибудь из ребят.
– Все нормально, – ответила я. – Не стоит беспокоиться. – Мне не хотелось заявлять ему прямо в лоб, чтобы он позвал кого-нибудь на несколько размеров больше Фрэнки.
Во взгляде Ленни мелькнуло облегчение.
– Пусть так, если ты не возражаешь. Я просто хотел угодить подружке Дорин. – Он улыбнулся ей широкой белозубой улыбкой. – Правда ведь, милая?
Он протянул Дорин руку и, не говоря ни слова, они оба начали танцевать, не выпуская из рук бокалов.
Я сидела, положив ногу на ногу, на одной из лежанок, и старалась выглядеть серьезной и бесстрастной, как бизнесмены, смотревшие танец живота, который мне как-то довелось увидеть. Однако стоило мне прислониться к стене под чучелом зайца, как лежанка вдруг поехала на колесиках к центру комнаты, так что я уселась на лежавшую на полу медвежью шкуру.
Мой коктейль оказался каким-то водянистым и нагонял тоску. С каждым глотком его вкус все больше походил на застоялую воду. Посередине бокал обвивало нарисованное розовое лассо в желтый горошек. Я отпила примерно на пару сантиметров ниже лассо и немного подождала, а когда собралась сделать очередной глоток, бокал вновь наполнился до уровня лассо.
Откуда-то сверху гремел голос Ленни:
– Зачем, ай-ай-ай, я покинул тебя, Вайоминг?
Они не переставали танцевать даже во время пауз. Мне казалось, что я сжимаюсь в крохотную черную точку на фоне этих красно-белых ковров и сосновых панелей. Я чувствовала себя так, словно проваливаюсь сквозь землю.
Есть что-то давящее и депрессивное в том, когда смотришь, как парочка все больше и больше балдеет друг от друга, особенно когда сам ты – третий лишний. Это то же самое, что смотреть на Париж из последнего вагона экспресса, уносящего тебя прочь от него. С каждой секундой город становится все меньше, только вот возникает ощущение, что на самом деле это ты становишься таким крошечным и печальным, стремительно улетая от моря огней и бурления жизни со скоростью миллион километров в час.
Ленни и Дорин все чаще сталкивались друг с другом, целовались, разлетались в стороны, чтобы отхлебнуть из бокалов, а потом снова слиться в танце. Я подумала: может, мне улечься на медвежью шкуру и поспать, пока Дорин не захочется вернуться в отель?