Напрасно вы отказались от ночной поездки в поселок, с Марией Шавердовой.
Табунов ушел.
— Чего ради мы прикатили на станцию ни свет ни заря? — спросил Юрочка.
— Безопасности ради, сынок!
— Перед басмачами ты героически держался, папа!
— Один раз можно быть дураком, дважды — не стоит.
— До поезда — уйма времени! Что делать, ума не приложу.
— Сыграем в "подкидного".
— Не чувствую в этом эстетической необходимости.
— Нахватался блатных слов у Табунова!
— Папа, Табунов — гений?
— Босяк!
— Бабушка сказала бы: "У папы опять завихрения мозга!"
— Твоя бабушка — дура пожилая, а Табунов — босяк, даже проводить не пришел, трепло, нахал, зря хотел я назначить его старшим специалистом совхоза: пост пустует, а Табунов — проворный докладчик, все понимает, пройдоха, с ним дружить бы и дружить! Блестящая сволочь!
— Ты уступаешь ему, папочка?
— Опыта у меня больше, но он здорово начитался! Когда бродяги успевают читать?
— У них нет бабушек: сидят, развалившись, в библиотеках и читают толстые книги.
На станцию приехали Виктор Табунов и Ванька-Встанька.
— Пожрать здесь нечего!
— Проживем на нервах. Главное в жизни — устойчивость общественного положения, мон шер. Мы честно втерлись в передовое общество, где раздают награды, распределяют славу, составляют протоколы, ставят печати, дают под зад коленкой не по старинке, а с предупреждением, — это очень мило и культурно!..
— Никакой музыки мне не надо с тобой, Виктор, ты, как гармонь, заливаешься — и все в лад, слушать тебя — такое удовольствие, что и жрать не хочется.
— Да? Благодарю. Я человек гармоничный. Причины чисто биографические: битье, мытье и катанье — вот мое краткое жизнеописание. Искусство всегда познавательно, биографии современников всегда поучительны.
Чуть свет Кабиносов разбудил замдиректора. Кабиносов.
— Вы хотите сохранить Табунова? Питерский. — Виктора Романовича? Да, конечно!
Кабиносов. — В таком случае дайте ему возможность отсидеться от страстей, пожить с книгами.
Питерский. — Так необходимо быть одиноким?
— Мысль Табунова запачкана, умные книги очистят ее, он вновь поверит в людей.
— Я сам в них не очень верю.
— Живая вера ровной жизнью не живет!
— Я дам Табунову командировку в Ашхабад, в Туркменкульт, на десять суток.
— Спасибо за Табунова, Михаил Валерьянович!
— Я делаю это в интересах хозяйства. Я кровь проливал и вшей кормил, а строго социализм на мешках директив. Это — научный социализм?.. — вскричал Питерский.
— Люди копили социализм издавна, бессознательно. Никто не знает, как строить его. Надо воображать, мечтать — и знать, знать, знать! Меня научили учиться всегда! Этим я обязан старикам профессорам Михаилу Федоровичу Иванову и Ивану Ивановичу Калугину.
Кабиносов поспешил на станцию.
Кабиносов. — Почему вдруг уезжаете и зачем нашим лучшим людям ломаете мозги?
Антиохов. — То есть позвольте! С кем вы разговариваете? Я — Антиохов.
Кабиносов. — Я — старший зоотехник Кабиносов!
Антиохов. — Пожаловал наконец! У вас не хозяйство, а дом терпимости, беспутство, безобразия, басмачи! Где директор?
Кабиносов. — Задал лататы!
Антиохов. — В Ашхабад? Жаловаться? "Башуста, бисмилла, туркменчилик, хвала аллаху за ислам…" Номер не пройдет, на-кось выкуси, у меня тоже связи!
Кабиносов. — Директор Артыков ушел на дальние пески, на свой колодец. Наверное, драпанет за кордон.
Антиохов; — Басмач!
Кабиносов: — Табунов покидает хозяйство. Из-за вас.
Антиохов. — Скажите вашему Табунову: отдам под суд!
Кабиносов; — Вон сидит Табунов, сами скажите!
— Нет, я должен умолять Табунова! — вяло, с досадой произнес Антиохов, встал и пошел.
Приблизился. Осмотрел Табунова. С головы до ног. Пятясь, отошел. Вновь настороженно, хитро, начальственно осмотрел. С ног до головы.
Антиохов: — Поработайте здесь полгодика, и я возьму вас к себе, в Ашхабад.
Табунов; — Аллах, мой аллах, как вы любезны, но я привык к песочку…
Антиохов. — Довольно паясничать, пора вам, Виктор Романович, в обществе утверждать себя.
Табунов; — Здесь простор и поэзия: какие женщины, какие лошади, какое легкое начальство!
Антиохов; — В столице — театры, новости, всякие возможности, ресторанчики!
Табунов. — Столица там, где Виктор Табунов. Omnia mea mecum porto! Я увлекаюсь всем, всех увлекая. Столица — это я!
Антиохов; — Вредна гордыня для карьеры…