— Завидую.
— Разговорились. И слово за слово, узнал я, что люди, любя, не только выздоравливают, но и умирают. Туркменочка умирала от любви.
— Не верю.
— Вы не имеете права этому не верить!
— Честное слово, не верю в отчаянную любовь.
— Я — старый врач, знаю, что говорю!
— Хорошо, уговорили. Рассказывайте про девушку.
— Расскажу. Девушка полюбила человека, у которого была любимая жена. Ну, все это обыкновенно для тех, кто любит только себя: убей чужое счастье и создай счастье для себя. Представьте себе, директор, что он тоже полюбил мою девушку, и я его понимаю: нельзя не полюбить такой девушки — ясной и стройной, с огромными, несчастными глазами.
— А я не мог бы полюбить несчастную.
— Он сказал моей девушке: "Я люблю вас обеих". Она ответила ему: "Этого не позволяет советский закон". — "Тогда я оставлю жену и буду любить тебя". — "Зачем, — сказала она, — ведь ты любишь ее!" — "Но что же мне делать?"
— Говорят, такие загадки ловко решал бывший царь Соломон.
— Она решила сама. Оставила своего любимого и его прекрасную жену, ушла в далекий кишлак, к старику дяде, — он жил один, питался старым искусством, — ткал, вместо покойной своей старухи, текинские ковры, и терьяком отучал себя от жизни, — и стала жить его хлебом и его отравой и вместе с ним ткать ковры. Мог я оставить ату девушку? Мог или нет?
— Конечно, жаль!
— Врач не может только жалеть. Я сказал своим товарищам: надо взять эту девушку с собой, привезти в Ашхабад и сделать для нее все, что можем мы, врачи и люди. Но негодяи отказались.
— Конечно, это сложно.
— Сделать человеку добро — сложно, а ничего для него не сделать — легко. Правильно! Мои негодяи сказали мне то же.
— Доктор, я устал от вас!
— Кажется, вы только и делаете, что устаете.
— Ну, кончайте скорей: как вы поступили с несчастной? Женились на ней? В пустыне можно выдумать все! Никакой девушки не было, и змей вы не ловили, — просто поругались с членами своей нелегкой экспедиции и дали тягу.
Доктор ничего не ответил. Он вынул из большой сумки банку со змеями и молча показал ее директору.
— Змей вижу, — сказал директор.
— Я на ней не женился, — спокойно проговорил доктор, — но она, кажется, меня слегка полюбила.
— Сомневаюсь.
— За то, что я сказал своим товарищам, отказавшимся взять ее, что они змеи, скорпионы и негодяи, — черт с ней; со всей санитарной экспедицией, если из-за, нее надо оставить человека одиноко погибать в песках, — взял девушку за руку и ушел с нею в пески.
— Девушки не вижу.
— Убежала: она не могла жить без терьяка ни одного дня! Она совсем ослабела, потеряла волю и чувства. Ушла. Но мой отпуск еще не кончился. Я отдохну немного здесь, у добрых людей, и найду ее в кишлаке, у старых развалин. Я сделаю ее человеком — полезным и прекрасным. Я ее вылечу! Вы мне не верите?
— Если девушка красива…
— Девушка красива, а вы, директор, свинья, клянусь аллахом!
— Ну, знаете ли!
— Я говорю с вами как человек с человеком.
— Лучше говорите со мной как доктор!
— На что вы жалуетесь?
— Нет, ничего, только устаю очень.
— А я ее люблю.
— Девушку?
— Жизнь. Она меня не утомляет. Даже когда негодяи заставили меня бросить их неодушевленную экспедицию и уйти в пустыню с обидой и гневом! Даже когда хорошая моя, с огромными раскосыми глазами надежда оставила меня одного и я, с помятой немного душой, стал ловить саранчуков, чтобы забыться. Даже тогда я любил пустыню, солнце и жизнь. Я живу один раз, но могу жить прекрасно, и поступать прекрасно, и прекрасное создавать. Ловко я устроился? А вы устали?
— Немного устал: у меня — большое хозяйство и много мелочных забот.
— Все трудятся!