Пастухи заулыбались и стали в очередь.
Старуха с надменной и сдержанной заботливостью поливала темные, овцой пропахшие руки и каждому подавала полотенце. Пастухи украдкой нюхали мыло, чуть прикасались к полотенцу и бережно клали его на перила.
Двор расплылся в сумерках, стадо засыпало. Волков вынес стаканы и разлил вино.
— Поужинайте в столовой, — сказал он пастухам, — а сейчас выпьем, пусть овцы здоровыми придут на эйлаги!
Пастухи неторопливо взяли стаканы. Старик Хунчинос из Нагорного Карабаха вытер папахой лицо и сказал слово на ломаном русском языке, полное старинного благородства и лести. Светлана легонько толкнула Волкова:
— Налей мне немножко, мне старик понравился.
— Нельзя тебе!
— Мне хочется. Ну, налей!
Она подошла со стаканом к старику и сказала:
— Будем с вами здоровыми! — расхохоталась, тряхнула волосами и с силой стукнула стаканом о стакан.
Старик пришел в восторг, пастухи потянулись к Светлане со стаканами, Светлана закричала:
— Ура!
Пастухи гуськом шли в столовую, старик Хунчинос приостанавливался время от времени и говорил, покачивая головой:
— Ах, хороший девчонка!
Старуха в комнате накрывала на стол.
Комната была разделена плюшевым покрывалом, спускающимся с потолка, как занавес. Покрывало было синее, оно неравномерно отражало свет и украшало комнату. В первой половине были круглый обеденный стол, диван с вышитыми подушками, пианино и две вазы на подставках, во второй — письменный стол Волкова с книгами и бумагами, разложенными в строгом порядке, и беспорядочный угол Светланы; на ее столике валялись пудра, духи, учебники и игрушки.
Светлана была самостоятельная женщина, но игрушки в магазинах приводили ее в долгий восторг, она цепенела перед витринами.
— Купи мне лягушку, маленькую лягушечку!
Волков покупал ей лягушек, осликов, зайчат, носил по комнате на руках и говорил, целуя ее лицо и колени:
— Светланка, кто тебя сделал такой?
— Не буди во мне зверя, — отвечала Светлана.
— Светланочка, — укоризненно спрашивала старуха, — когда ты станешь взрослой?
— Я взрослая, только мне хочется лягушку.
Старуха открыла высокий сундук, — на внутренней стороне его крышки была приклеена надпись, сделанная старческой рукой: "Материальное благополучие есть залог душевного и всякого благополучия", — достала новую скатерть с узорами, накрыла стол, разложила тарелки и поставила посреди вазу с полевыми цветами.
Она делала все это бесшумно и плавно, с тем вниманием к удобству близких людей и заботливостью к мелочам их уюта, какие отличали женщин старых времен, занятых только семейными заботами.
В комнату, размахивая полупустой четвертью, вбежала Светлана.
— Мы пили за здоровье овец!
— Ты пила?
— Я наливала! Один старик похож на Дон-Кихота, он оратор.
— Какая странная профессия у Андрея Петровича!
Волков обошел двор, посмотрел, лежат ли у ворот собаки, заглянул в конюшню, подбросил коню люцерны и окликнул дежурного пастуха.
Комната его ослепила. За месяц, прожитый в овчарне среди торопливых забот, креолиновых ванп, стрижек пыльной шерсти, Волков отвык от ласковых рук и уюта. Комната была наполнена чистотой, спокойствием ярко освещенного вечера, от женщин чуть пахло знакомыми духами, старинные вазы отсвечивали синеватым светом.
— Очень хочется есть, Варвара Константиновна!
— Сейчас, дорогой, все будет готово.
Старуха вышла в кухню. Волков осторожно взял пальцами с тарелки ломтик колбасы, другой рукой обнял Светлану и прижал к себе.
— Как туманится в голове! — прошептала Светлана. — Я не знала, что от вина так хорошо туманится, теперь буду выпивать.
— Девчонка ты!
Старуха внесла на блюде жареное баранье жиго.
Она спокойно сидела за столом, согласилась выпить немного вина, молодые глаза ее блестели. Ее тело давно стало тучным и немощным, оно раздулось и увяло, но голова была светлая и легкая, лицо, измятое старостью, сильным и живым.
— Я пью за ваши глаза, Варвара Константиновна, — сказал Волков.
— Не смей больше пить, — проговорила Светлана, — ешь баранину.
Волков взглянул на растерянное лицо Светланы и расхохотался; за ним засмеялась старуха.
Светлана нахмурилась.
— Я ревнивая? Ну, говори, а то все кильки в тебя полетят!
— Светланочка, как тебе не стыдно!
— А зачем он трепется? — закричала Светлана со слезами в голосе и толкнула Волкова, который раскачивался от смеха из стороны в сторону. — Я тебя ненавижу!