Сын астраханского врача ("Бедных лечу бесплатно!"), начитанный гимназист Виктор Табунов ненасытно, ненавистно завидовал тем, кто правил крупными, чуткими лошадьми, промыслами, банками, буксирами, гулящим городом.
Пятнадцати лет Виктор Табунов бежал из отчего дома на фронт: часть человечества унижалась и уничтожалась в первой мировой войне — мечтательному, крепкому юноше Табунову не терпелось принять в этом постыдном деле посильное участие. Все безрассудства в своей жизни Табунов совершал удачно; станционные жандармы не уловили его, не вернули с полпути домой на радость родителям, на посмешище. Табунов прилип к обозу казачьего полка; станичники научили его кормить, убирать, седлать коня, владеть клинком, винтовкой, пикой, сквернословить и озоровать.
Из седьмого класса гимназии Виктора Табунова исключили с волчьим билетом, лишив права поступать в иные учебные заведения: с молодой яростью, открыто, на уроке он назвал длиннотелого рыжего словесника шпионом (это была истина). Табунов уехал из Астрахани в Асхабад, к старшему брату — нотариусу и охотнику, жившему одиноко, с прехорошенькой горничной. Табунов влюбился в нее и, блуждая в скалах Копетдага, сочинял стихи, подражая Александру Блоку и Саше Черному, пока не застрелил барса, случайно.
Победа!
Когда спало удивление, Табунов закричал; барс строго вытянулся на скалистой покатой площадке у пещеры, лишь задние ноги его медленно подтягивались к прыжку — и успокоились. Избыток восторга был невыносим, и Табунов поцеловал братнино ружье.
Такое же чистое, летящее чувство победы Табунов испытал, когда был командиром эскадрона, в годы "войны эшелонов". Вам не доводилось брать в плен корнетов? Табунов взял в плен презрительного корнета и послал белым записку: "Меняю вашего корнета Камиля Бекбулатова па ахалтекинца с полной седловкой — и чтобы в каждой кобуре была белоголовка, на память". Обмен одушевленными предметами состоялся, Табунов раздел корнета и отдал его — голого — за чистопородного коня. Завистники стали болтать, что командир эскадрона сменял белого корнета на водку. Табунова разжаловали в рядовые.
Корнетов было много, "война эшелонов" катилась от станции к станции, близясь к Красноводску. Виктору Табунову не терпелось добыть другого белого офицера, постарше чином, по война есть война — a la guerre comme a la guerre, — и озорной, обиженный Табунов сам угодил в плен: "Двуводочный попался, ваше высокоблагородие!"
Белые послали красным записку: "Меняем вашу сволочь Табунова на две белоголовочки". Табунова обменяли; белые высекли его и выдали голым. Табунов бродил черный лицом, в обносках и пыльной рвани, без коня, без славы, без славной офицерской одежды. Горе выбитым из седла, высеченным, вшивым!
В "безводном походе" на Серахс он отличился; после песчаного легендарного похода отбил часть белого каравана, нарядился в туркменский красный халат, белый тельпек, сел на чистопородного иомуда.
Табунов знал туркменский, персидский, французский языки (сын астраханского врача, учившегося во Франции, много бродившего по странам Азии); он стал переводчиком при штабе красных. В конце "войны эшелонов" он вновь захватил в плен Камиля Бекбулатова и высек его: "Око за око, плеть за плеть!" Но до штаба не довел: ночью корнет бежал.
Гражданская война кончилась. Табунов уехал из Закаспия в Астрахань; отцу хотелось, чтобы сын стал врачом.
— Я люблю лошадей, — ответил Виктор Табунов.
— Прекрасно, будь ветеринаром.
— После "войны эшелонов" меня интересует лишь история войн и великих идей.
Виктор Табунов стал студентом историко-филологического факультета Саратовского университета.
Почти вся профессура страдала разорванным мышлением. Табунов страстно, всеми молодыми силами, изучал мировую историю.
— Я хочу знать, что делало, как бедовало, ошибалось, унижалось, потело в трудах, сечах, игрищах человечество, как оно в неутомимости тысячелетних страданий сумело создать рабочую идею неизбежности всеобщего земного счастья, точность, живость революционной мысли — и Революцией заменило свою извечную бездарную жадность и свирепость. Хочу знать то, чего не знают мои ветхие профессора: холеные мозги почили на лаврах своего добычливого класса.
Три года Табунов неистово учился и крепко, удало бился за счастье человечества с десятком интеллигентов, ослабевших от своей брезгливой, ленивой учености и потомственно сидячего образа жизни; порой он неугомонно отдыхал, влюбляясь в глупеньких, смешливых студенток и навещая артистический погребок. Однажды, будучи в предрассветном смутном сознании, Табунов твердо решил "лягнуть алму матер" — самому изображать историческую дурь и страсти человечества, то есть стать артистом.