— Мы знаем, — прошептал Ефтимие.
— Но долго он не сможет скрываться, — сказал Мэргэрит. — Все-таки иностранец, и неопытный. Найдется непременно.
— Конечно, мы его найдем, — согласился Ласказ. — Но время уходит. Мы уже потеряли слишком много времени. Никто из вас, сколько я понял, не встречал его последние дни…
— Нет, нет! — сказали все в один голос.
Зазвонил телефон, Буасье взглянул на часы и, резко поднявшись, бросил Маргариту:
— Пардон, это нам.
Взял трубку и несколько секунд слушал, не произнося ни слова. Потом кивком подозвал Ласказа и передал трубку ему. Слушая, Ласказ менялся в лице — от неприкрытого удивления до откровенной радости.
— Прекрасно! — воскликнул он раз, бросив многозначительный взгляд на Буасье, и снова смолк, время от времени посматривая на часы. Наконец, прошептав «тем лучше», аккуратно положил трубку на рычаг. Помедлил, выжидая, буравя взглядом всех четверых по очереди, потом вернулся на свой стул, ближе к кушетке.
— Итак? — выдохнул доктор Тэушан.
— Последние новости неплохие, но в то же время дело осложняется. Довожу до вашего сведения, что Валентин получил аудиенцию у Его Высокопреосвященства архиепископа Парижского. Каким образом Валентину передали, что аудиенция была назначена на сегодня, на три часа дня и именно у архиепископа Парижского, мы узнаем потом. Пока что Его Высокопреосвященство позвонил ответственному лицу и пересказал всю встречу с Валентином. Я не могу входить в подробности, позволю себе только отметить, что на Его Высокопреосвященство произвели сильное впечатление… э… признания нашего милого натуралиста. Впрочем, — с улыбкой добавил Ласказ, — Валентин проведет эту ночь в Архиепископстве, Его Высокопреосвященство попросил позволения, чтобы тот сопровождал его завтра, когда он полетит в Рим.
— Итак, старик понял, — пробормотал Буасье.
— Увы, не он один! — в тон ему процедил Ласказ. — Бедняга пилот!.. — И снова по-румынски, ко всем: — Похоже, аудиенция у архиепископа была подстроена гораздо раньше…
— Но какого рода «признания» сделал ему Валентин? — осмелился спросить доктор.
Ласказ пожал плечами, не заботясь больше о любезном выражении лица.
— Это уже нам доложат. Пока по крайней мере Его Высокопреосвященство заверил нас, что выражение «под тенью лилии, в раю» не содержит в себе ничего еретического. Он предложил нам перечесть Евангелие и Святых Отцов…
— Ну а бывший Валентинов учитель, они правда встречались? — напомнил Ефтимие.
— Во всяком случае, Его Высокопреосвященство заверил, что причин сомневаться в этом нет.
— Жив, значит! — воскликнул Мэргэрит. — Но где же он сейчас? В какой стране?
— Узнаем в свое время. Пока для нас и для вас, эмигрантов из Румынии, практический интерес в том, что вам не придется провести последующие пять-шесть суток в отеле на Корсике…
— Что ж, и на том спасибо! — съязвил доктор.
— Не за что, лишние хлопоты нам тоже ни к чему, — парировал Ласказ.
Ефтимие заерзал в кресле, собираясь задать вопрос.
— А грузовики? — опередил его Мэргэрит.
— Вот-вот, я тоже хотел спросить, — подхватил Ефтимие. — Что с грузовиками, которые исчезают, — это правда? — И, видя, что Ласказ переводит взгляд на коллегу, добавил: — Или, как считает Илиеску, речь идет о военной тайне?
— Я же сказал: новости хорошие, но дело в то же время осложняется. Осложняется, поскольку уходит из-под нашего контроля. Отныне этой загадкой — с машинами, которые становятся невидимыми в определенной точке пространства в определенный момент времени, — этой загадкой займутся теперь другие.
— То есть? — спросил Ефтимие.
— Валентин уверил Его Высокопреосвященство, что сии таинственные машины изменили маршрут. Теперь он будет пролегать через нейтральную страну.
— Через нейтральную страну? — вскинулся Буасье. Взгляд Ласказа остался спокойным, ясным.
— Именно так он выразился. И повторил: нейтральная страна.
Буасье, вскочив, разразился взволнованной французской тирадой:
— Но речь идет о метафоре! Я-то Валентина знаю! Мы можем его упустить, скорее за ним!
Ласказ тоже встал, зараженный его волнением. Зазвонил телефон, и, чуть поколебавшись, Мэргэрит снял трубку.
— Кто, кто? О!.. Да, он здесь. Даю его вам.
Он сделал знак Ефтимие.
— Инженер Илиеску. Просит тебя.
Все поднялись с места и застыли. Ефтимие слушал с торжественным выражением лица, кивая. Иногда он нервно передергивал плечами, но не осмеливался вставить ни слова. Только напоследок робко пробормотал: