– Повтори. Скажи, что любишь меня!
Селина опустила голову; спутанные волосы прятали ее лицо. Она не станет ничего повторять – не сможет. Одного раза вполне достаточно. Она не собирается больше терпеть унижение из-за его диктата.
– Тебе поможет, если я скажу, что ты прав? Да, я лгала и продолжаю лгать – с тех пор, как ты вынес свой приговор и сделал свой вывод. Но сейчас я говорю правду – так, как я ее понимаю. И знаю, что никогда никого не полюблю, поскольку ты прав, любовь – иллюзия.
Он отбросил с ее глаз копну волос и взял ее подбородок в чашечку руки, гипнотизируя взглядом. Его губы чуть дернулись, когда он увидел страдальческую гримасу ее лица.
Он ушел в сторону, тем самым признавшись в своей неспособности снова полюбить! Ее нижняя губа задрожала, а его взгляд предательски опустился, как и его губы.
– Я понял, насколько глубоко заблуждался. Едва судьба столкнула меня с тобой, я почувствовал, что хочу тебя так, как никогда не хотел ни одну женщину. И не только в моей постели, но и в моей жизни, на любой ее стадии. Однако я не знал, что полюбил тебя, – пока ты не ушла. – Адам сгреб внезапно ставшее податливым тело Селины в охапку, убаюкивая ее голову на своей груди. – Я не знал, что хуже – боль любить тебя и потерять или боль от твоих слов.
– Ты в самом деле так думаешь? – Селина медленно подняла голову. Она плакала, не ощущая собственных слез. Плакалась, что называется, ему в жилетку. Девушка попробовала было вытереть слезы, но Адам взял ее за руки, поднося их ко рту и целуя каждый пальчик.
– В самом деле.
– Тогда… тогда чем ты занимался с той особой? С той, утонувшей в малиновом шелку?
– Беседовал. Недолго, ожидая твоего появления. – Он бессовестно улыбнулся. – Хм, утонула в собственном платье? Жаль, я был слишком поглощен своими мыслями, чтобы обратить внимание на это. Полагаю, она одна из подруг Тани, манекенщица.
И Адам приник к ней поцелуем, лишающим дыхания. Селина смущенно посмотрела на него, когда он оторвался от нее и сказал:
– Венчание состоится.
Прошла минута или две, прежде чем она нашла в себе силы ответить. Адам был очень привлекательным мужчиной, очень. Она покачала головой, стремясь привести мысли в порядок. Но тут ее глаза расширились: она почувствовала, как его пальцы расстегивают на спине молнию платья. И призналась взволнованно и возбужденно:
– Конечно, я стала бы твоей женой так или иначе – до того, как в конце концов поняла, что люблю тебя. – Она честно поправилась: – Думаю, что сумела бы. Идея соблазнительная, поскольку ты и правда самый будоражащий воображение мужчина, которого я когда-либо встречала. Когда я поняла, что ничего плохого Мартину и членам его семьи ты не желаешь, я осознала, что влюбилась в тебя. Но выйти за тебя замуж не смогу. Ведь ты сказал мне, что не веришь в любовь.
Она не знала, дошел ли до него смысл ее слов, поскольку Адам стащил золотую ткань с ее тела и бросил на спинку кровати. За платьем наверняка последует и белье, подумала Селина. Ее губы вожделенно раскрылись, как бы приглашая его. Однако он, вероятно, услышал ее слова, поскольку тихо ответил:
– Теперь я понимаю. – Адам подошел к гардеробу, достал пару старых джинсов и плащ, видавший лучшие времена, и бросил ей.
Она поймала вещи, прижав к себе. Глаза Селины округлились от изумления, когда он принялся обшаривать выдвижной ящик. Адам поднялся со свитером, бросил его ей в руки.
– Что все это значит? – прошептала она.
Девушка не сомневалась, что секунду назад он собирался заняться с ней любовью, и сейчас испытывала сильнейшее разочарование. Ее сердце забилось от радости, когда он объяснил:
– Помогаю тебе одеться. Не ехать же тебе в коттедж в таком неподходящем виде! Мы спустимся вниз по черному ходу и позвоним, когда доберемся туда, чтобы дать им знать, где мы.
– Мы едем в Котсволдс!
Это был не вопрос, а радостный возглас. Адам же добавил, помогая ей просунуть ноги в джинсы:
– Мы пробудем там до кануна нашей свадьбы. Повторяю: я не собираюсь больше оставлять тебя без присмотра.
Его слова прозвучали для нее музыкой. Но когда она натянула свитер и он пригладил спутанную гриву ее волос, то спросила:
– Почему ты угрожал мне шантажом? Разве нельзя было ухаживать за мной как все обычные люди? – И заметила, как сконфуженно потемнели его глаза.
– Черт возьми! Ты задаешь самые нелицеприятные вопросы! – прорычал он и улыбнулся. – Говорят, нет большего дурака, чем влюбленный, – оправдывался он, помогая ей надеть плащ и застегнуть пуговицы. – Оглянись в прошлое. Готов поклясться, что влюбился в тебя, едва увидев. – Он продел пояс в пряжку и затянул на талии. – Ты похудела. Придется заняться и этим.