Нуредин-бей подошел к министрам.
– Bonjour, – поздоровался он с министрами.
– Bonjour.
– Почему не начинаем, господин министр?
Господин Муса Юка, нахмурив брови, неохотно ответил:
– Да эти чертовы дудочники еще не приехали.
– Да вот они! – воскликнул кто-то.
Действительно, на шоссе, спускавшемся к источнику, показались "дудочники" – они шли пешком, в расстегнутых мундирах, потные и распаренные от жары, и тащили свои инструменты: кто на себе, а кто и волоком. Как выяснилось, военный грузовик с бесконечными остановками довез их до Круи, а утром окончательно сломался и их высадили в нескольких километрах от источника. Бросившийся навстречу музыкантам офицер делал им отчаянные знаки остановиться поодаль, но они, не обращая на него никакого внимания, с пересохшими от жажды губами рванулись к воде. Несколько громогласных приказаний, и вот они кое-как построились, пытаясь застегнуться и стать по стойке "смирно". Раздался звук трубы. Музыканты двинулись строевым шагом, потом остановились. Дирижер обернулся, ожидая знака. Кто-то взмахнул рукой. Оркестр грянул гимн его высокого величества. Среди сосен заметались перепуганные птицы. Какой-то офицер опрометью кинулся к оркестру. Гимн оборвался беспорядочным всплеском звуков, закончившимся глухим ударом барабана. Оказывается, господа министры еще не собрались. Команды: "Внимание!" "Смирно!" Дирижер застыл с поднятыми руками и свернутой набок шеей: он снова ждал сигнала.
Наконец сигнал подан. Господа снимают цилиндры и прикладывают руку к сердцу – это приветствие по-зогистски. Жандармы отдают честь. Министр, взгромоздившись на ящик, достает из кармана листок и начинает речь:
– Дамы и господа!
Мы имеем счастье находиться у нового величественного сооружения, которое как бы символизирует еще одну ветвь в венце заслуг нашего августейшего монарха, нашего гениального короля, великого Зогу. (Аплодисменты.) Сегодня, по случаю десятилетия провозглашения монархии, мы открываем новый источник, который будет освежать путников, осененный именем лучезарнейшей Матери Нации. Грядущие поколения, глядя на это сооружение, пожелают ее душе блаженства в благолепнейших уголках рая.
Это важный плод нашего прогресса под гениальным руководством его высокого величества. Давайте же вспомним все, что было создано стремительными темпами с тех пор, как его высокое величество укрепил государство и обеспечил порядок в стране. За это десятилетие были проложены дороги: Тирана – Ндроть, Пука – Тяф Мали, Буррель – Бургайет. Построены мосты: Дёльский, Мулэтский, Лянский и Боршский. Воздвигнуто одно из прекраснейших сооружений города – королевская вилла в Дурресе, снабженная всеми элементами современного комфорта: центральным отоплением, водопроводом, электрическим освещением, а также автоматической телефонной связью. За последние десять лет построены также следующие крупные объекты: в Шкодре – казармы имени Скандербега и два армейских склада, в Эльбасане – казарма "Краста" и тоже два армейских склада, в Гирокастре приспособлена под тюрьму прекрасная старинная крепость. В Бурреле воздвигнуто здание жандармерии и новая тюрьма. И наконец, сегодня мы открываем вот этот источник, еще одно сооружение его высокого величества, второй источник после Богского, украшающего курорт. (Аплодисменты.) Таковы, дамы и господа, колоссальные достижения, характеризующие благословенную эпоху его высокого величества. (Аплодисменты.) Этих достижений мы добились, дамы и господа, благодаря тому, что во главе албанского народа стоит гениальный король, чутко прислушивающийся к требованиям времени, самый выдающийся деятель Албании за последние столетия, путеводная звезда, взошедшая на албанском небосводе среди светящейся туманности, которую представляют собой души людей, преданных идеалу. (Аплодисменты. Выкрики: "Да здравствуют король и королева".)
По сему случаю, дамы и господа, наш долг – выразить свою признательность фашистской Италии, нашей великой союзнице, и великому дуче. (Выкрики: "Да здравствует наша великая союзница!")
По окончании речи девочка в народном костюме на подносе подала министру ножницы, и тот разрезал ленту. Муфтий Тираны воздел руки к небесам и, пропев по-арабски суру, закончил по-албански: "Помолим же аллаха ниспослать блаженство душе Матери Нации в высочайших сферах рая и долгой жизни королю и королеве! Аминь!" Его преосвященство епископ, сложив пальцы щепотью, осенил крестом источник и его чистую воду. Во время процедуры освящения он бормотал что-то по-гречески, а закончил тоже по-албански: "Благослови, господи, это великое творение нашего августейшего короля!"
Его превосходительство министр наполнил стакан водой из источника и поднес ко рту; оркестр заиграл военный марш.
Едва церемония закончилась, как все опрометью бросились на лесную поляну, где были накрыты столы. Нуредин-бей презрительно наблюдал, как его коллеги потрусили к поляне. Несколько господ, судя по всему газетчики, стянув жареного барашка вместе с вертелом, бодро тащили его к своему столу. Кто-то нагрузился бутылками с шампанским, неся их во всех карманах, под мышками и в руках.
"Руководители нации, а людьми так и не стали, – подумал Нуредин-бей. – С собственным желудком не совладают. Можно подумать, с голоду помирают, а ведь каждый день нажираются как свиньи".
Нуредин-бей неторопливо направился к поляне, где все давно уже расселись по местам. Неожиданно его чуть не сшиб Вехби Лика, пятившийся задом, чтобы сфотографировать своих коллег, уютно усевшихся по-турецки вокруг барашка, с вилками и ножами наготове.
– Пардон, Нуредин-бей.
– Что это вы делаете, Вехби-эфенди?
– Снимаю для газеты. Получится прекрасный репортаж. Вы знаете, мы поспорили, кто больше съест.
– Ну, давайте, давайте.
И Нуредин-бей двинулся к столу, за которым сидели министры.
– Простите, Нуредин-бей, – окликнул его Вехби Лика. – Вы позволите мне вас запечатлеть? На фоне этих великолепных сосен выйдет такой снимок! Можно?
– Пожалуйста.
– Позвольте один вопрос. Скажите, на какой пост назначил вас его высокое величество? Это нужно для подписи под фотографией.
– Лучше не помещайте мою фотографию в газете, Вехби-эфенди, – помрачнел Нуредин-бей.
– Но почему же? Это большая честь для моей газеты! Я могу написать, скажем, так: "Наш бывший посланник…"
Нуредин-бей удалился, не дослушав.
Перед ним с поклоном остановился официант. Гафур-бей, взяв за локоть Нуредин-бея, потянул его к стулу рядом с собой.
– Пожалуйста, сюда, Нуредин-бей.
– Почему я тебя раньше не заметил, Гафур-бей?
– Я только что приехал. Машина испортилась по дороге.
– Какая неприятность! Обратно поедем на моей машине. Мне одному скучно.
– Хорошо, поедем, Нуредин-бей. Я тоже скучал один в дороге. Ты видел его высокое величество?
– Нет, он еще не вернулся. Ты не знаешь, когда он приедет?
– Не знаю, Нуредин-бей. Может, в конце месяца.
– Джафер-бей говорит, что он может задержаться до самого ноября.
– Все может быть.
Нуредин-бей нахмурился. Он не одобрял столь долгого отсутствия короля. Вот уже четыре месяца, как король отправился в свадебное путешествие на яхте вдоль побережья Адриатики.
– Затянулся медовый месяц! – пробормотал он про себя.
– Что поделаешь, Нуредин-бей, – так же тихо сказал Гафур-бей и пропел еле слышно:
Да ты пей, Нуредин-бей. Твое здоровье!
– Как ты думаешь, не смогу ли я с ним увидеться до возвращения?
– Вряд ли, Нуредин-бей. Он никого не принимает, кроме премьер-министра и господина Мусы Юки.
Нуредин-бей помрачнел еще больше.
– Да ты не расстраивайся! Что такое два-три месяца? Давай за твое здоровье!
VIII
Нуредин-бею не пришлось ожидать три месяца. Король вызвал его на специальную аудиенцию в начале октября.