Пушкин встает на страховку. Я беру фотокамеру и спускаюсь в воду. Ровное каменистое дно с небольшим уклоном в сторону моря. Из лунки гидрологического балка свисают вниз различные приборы, с расстояния в 10 м они видны так же четко, как если бы находились рядом. Наверху — ровная нижняя поверхность припая, выделяется только отверстие лунки, обрамленное глыбами льда: их загнало взрывом далеко от края, и Валентин не смог их достать. Лучи солнца высвечивают отдельные грани этих льдин, на дне светлое пятно — от лунки. Мне видно, как Саша показывает рукой, куда мне плыть, чтобы встретить скопление рачков. Немного поднявшись над дном, я медленно плыву в указанном направлении. Примерно в 30 м от лунки под поверхностью льда вижу огромное темное пятно. Действительно, как туча на чистом небе. Очертания тучи постоянно меняются. Она то вытягивается по горизонтали и становится похожей на кита, то собирается в громадный черный шар диаметром пять-шесть метров, висящий в толще воды, то устремляется сверху вниз, изгибаясь, словно огромная змея. Насмотревшись на это представление с расстояния 15 м, я подплываю поближе, чтобы сфотографировать часть тучи. Вблизи видно, что отдельные эвфаузииды все время движутся в самых различных направлениях, но, будто подчиняясь какому-то невидимому закону, не выходят за пределы той фигуры, которую они создают все вместе. Если плыть медленно, ближе чем на два метра, туча к себе не подпустит. Если же быстро проскочить это расстояние, можно ухватить сеткой сотню-другую эвфаузиид, что и сделал Саша. Сфотографировать эту движущуюся массу целиком не удается, поскольку освещенность подо льдом низкая, и снимать с расстояния в 10–15 м можно будет с полностью открытой диафрагмой, что даст нерезкий снимок. С лампой-вспышкой можно снять с меньшего расстояния и только фрагмент. Несколько раз быстро приближаюсь к туче метра на полтора и фотографирую уплывающий криль.
Криль интересует не только нас. Прямо из лунки выныривает тюлень Уэдделла. Он с удивлением смотрит на нас, затем снова ныряет и снова всплывает, и так несколько раз. Тем временем Саша достает из сетки горсть криля и бросает в воду. Тюлень с удовольствием его съедает, облизывается. Он ныряет на глубину полтора-два метра и начинает плавать вокруг лунки, время от времени высовываясь за очередной порцией криля. Это животное, на суше неуклюжее и апатичное, в воде становится удивительно ловким и подвижным. Не делая почти никаких движений, повернув голову в сторону отверстия во льду, тюлень неторопливо скользит в толще воды. Мы с завистью смотрим на него, ибо, как бы мы ни желали спуститься под воду еще раз, для нас это невозможно. Ныряя на глубину, тюлень использует запас воздуха в легких при атмосферном давлении, точно так же это делает человек, только погружаясь с маской и трубкой. Мы работаем в аквалангах, и наши легкие заполняются воздухом при давлении, равном внешнему. Количество газа, растворяемого в крови, возрастает с глубиной, и если водолаз находится под водой на определенной глубине достаточно долго, то кровь насыщается газом до давления, соответствующего глубине погружения. При быстром подъеме давление уменьшается, и кровь может перенасытиться газом. Начнется выделение воздуха в крови, — аналогично тому, как выходят пузырьки газа из откупоренной бутылки шампанского. Происходит закупорка кровеносных сосудов, приводящая к возникновению так называемой кессонной болезни. Чтобы избежать этой опасности, необходимо всплывать очень медленно — при постепенной декомпрессии газ нормально удаляется из крови через легкие, пока его концентрация в организме не достигнет безопасной нормы. Таким образом подъем на поверхность производится ступенчато — медленный подъем и остановка на время, достаточное для удаления из крови избытка газа. Время декомпрессии не увеличивается пропорционально времени пребывания под водой, а растет быстрее. Например, при спуске на глубину 42 м и при работе там 15 минут время подъема до первой и единственной остановки на трехметровой глубине составляет шесть минут, выдержка — девять минут. Суммарное время декомпрессии равно 15 минутам. При пребывании водолаза на грунте не 15, а 25 минут при выходе на поверхность требуется произвести уже три остановки на глубинах девять, шесть метров и три метра, выдержка на каждой из остановок соответственно 9, 14 и 16 минут, что вместе со временем подъема пять минут составляет уже суммарное время декомпрессии, равное 44 минутам. Вполне понятно, что для антарктических условии столь длительная декомпрессия неприемлема: водолаз замерзнет раньше, чем; выйдет из воды. Поэтому на больших глубинах мы работаем всего 15 минут. При повторном спуске время обоих погружений суммируется. Но так как суммарное время никогда не превышает полутора часов — предельной величины, после которой необходимо производить декомпрессию даже при плавании на глубине около 15 м, то водолаз выходит на поверхность без всякой выдержки.
При спусках в сухом гидрокостюме, даже если хорошо обожмешься на поверхности, чтобы преодолеть первые метры, приходится прилагать значительные усилия. С увеличением глубины спускаться становится легче — плавучесть водолаза уменьшается, так как растущее давление сжимает оставшийся под костюмом воздух. Интенсивная работа на первых метрах погружения и дальнейший спуск на глубину приводят к тому, что дыхание учащается. В начале спуска это, естественно, не вызывает никаких осложнений — водолаз старается только чаще дышать. Как известно, дыхание в акваланге связано с увеличением фазы вдоха до 80 % от полного времени дыхательного цикла, что вызвано значительным сопротивлением дыханию на вдохе по сравнению с выдохом. Высокое сопротивление на вдохе способствует учащению дыхания и уменьшению, его глубины — происходит резкое сокращение объема легочной вентиляции. Дыхание становится неглубоким. Бывает и так, что, вместо того чтобы остановиться и, не делая никаких движений, восстановить нарушенный ритм дыхания, водолаз достигает нужной глубины и начинает двигаться. И без того уже нарушенное дыхание окончательно сбивается. Поверхностное и учащенное, оно не улучшает газообмен, поскольку большая часть вдыхаемого воздуха попадает только в дыхательные пути и верхнюю часть легких. Углекислый газ из организма не удаляется, а накапливается в крови. Это раздражает дыхательный центр, водолазу кажется, что воздуха недостаточно, что он плохо поступает из акваланга. В этом случае не следует стремиться наверх, наоборот, нужно лечь на дно и сделать несколько глубоких вдохов-выдохов. При этом рекомендуется растягивать фазу вдоха, снижая тем самым скорость потока воздуха и уменьшая сопротивление на вдохе. Вскоре дыхание восстанавливается. Если же с сорванным дыханием подниматься, то это может привести к печальным последствиям. Водолаз способен выбраться наверх в полубессознательном состоянии, однако он может потерять сознание уже на поверхности. В подобной ситуации его спасение будет полностью зависеть от опыта страхующего. Если страхующий упустит момент появления водолаза на поверхности, исход может быть смертельным, так как водолаз захлебнется. В том случае, когда в легкие попадает много воды, спасти утонувшего удается редко, даже если искусственное дыхание начинают делать без задержки.
С каждым днем мы все дальше и дальше продвигаемся по нашим лункам в сторону открытого моря. В первые дни, когда мы идем к месту спусков, особенно досаждают солнечные лучи, отраженные от поверхности припая. Мы отдыхаем от сильной солнечной радиации только когда пасмурно — тогда не надо тратить время на косметический «ремонт» лица, закрывая обгоревшие части и смазывая гигиенической помадой потрескавшиеся губы. Однако постепенно мы привыкаем и к солнцу, и к ветру. Наша форма улучшается, а вместе с этим растет глубина спусков.
По утрам мороз до десяти градусов, но днем почти все время светит солнце и поверхность припая «расползается», превращаясь в рыхлую губку, пропитанную водой. Но это только его верхний слой, под которым находится прочный монолит льда.
Для погружения со льда мы использовали ходовой конец, который значительно облегчил спуск на дно. Первые три метра, когда приходится силой загонять себя под воду, я преодолеваю совершенно спокойно, только перебирая канат руками. Ритм дыхания при этом не нарушен. Уравновешиваю давление под костюмом и при небольшой отрицательной плавучести, только слегка придерживаясь рукой, спускаюсь до глубины 15 м. Здесь я отпускаю канат — он мне больше не нужен. Дальше — полет в невесомости на 20 м вниз. Единственное неудобство состоит в том, что нужно все время следить, чтобы страховочный конец не перехлестнулся со спусковым. Особенно доволен теперь Пушкин. Саша лучше всех производит сбор количественных и качественных проб и под воду всегда уходит с полными руками приспособлений для обработки и учета придонных организмов. Он обвешан различными сетками, банками и плексигласовыми коробками.