Мы медленно едем по припорошенным, темным улицам, свежевыпавший снег хрустит под колесами. Кросби следует за мной в течение десяти минут и, когда я паркуюсь у дома Марселы, тормозит на соседнем месте.
Мы выбираемся из наших машин и встречаемся у багажников.
– Это здесь.
– Я так и понял. – Он отвязывает шарф и сгребает деревянные панели, после чего настаивает на том, чтобы нести и половину моих. – Показывай дорогу.
Марсела живет на третьем этаже здания, которое квалифицируется в Бернеме как «новое», это означает, что ему около пятнадцати лет. Ее квартирка довольно обшарпанная, зато просторная, и Кросби одобрительно кивает, когда мы пересекаем порог.
– Симпатичная.
– Это будет моя комната. – Я провожу его через кухню к маленькому коридору с расположенными напротив друг друга спальнями. Он останавливается у двери и хмурится на коробки из-под молока, вещмешок и матрасы, которые я перевезла, чуть не померев в процессе.
– Снова? – спрашивает он, выгибая бровь в мою сторону. – Консерваторша?
– У Марселы есть гаечный ключ и отвертка, – сообщаю я. – Так что… возможно, она будет знать, как собрать мебель.
Он ухмыляется, аккуратно расставляя деревянные панели вдоль стены, подальше от деревянных частей, приставленных к противоположной стене, которые были моим письменным столом.
– Сходи за этими «инструментами», – велит он, снимая с себя куртку. – И на этот раз будь внимательна.
Я не собираюсь смотреть в зубы дареному коню, разворачиваюсь и топаю на кухню отыскивать разводной ключ и отвертку в Марселином ящике со всякой всячиной. К тому времени, как я возвращаюсь, Кросби уже разложил все детали на ковролине и в недоумении сидит среди них на коленях.
– Что ты сделала с винтами? – спрашивает он. Мне требуется секунда, чтобы ответить. На нем черная футболка, которая натянута на его спине, бицепсы широкие и четко очерченные.
Я трясу головой, чтобы избавиться от похотливых мыслей.
– Я оставила их в машине. Схожу принесу. – Я разворачиваюсь и спешу за дверь, прежде чем он успеет обдумать сказанное. Я бы солгала, если бы сказала, что не испытываю радостный трепет оттого, что он здесь. Что он… пытается.
Дойдя до машины, я вытягиваю пластиковый пакет, в который сложила винты, а затем колеблюсь, рассматривая машину Кросби. Блокиратор двери со стороны водителя поднят, и прежде чем успеваю отговорить себя, я уже роюсь под пассажирским сиденьем, пока не нахожу подарок, спрятанный мной еще до дня Благорождения. Может, я преподнесу его в знак признательности за сборку моей мебели. В конце концов, он же мне что-то приподнес. Даже если мне пришлось это вернуть.
Я возвращаюсь в квартиру и присоединяюсь к Кросби, сидящему на коленях на полу в моей комнате, и подаю ему предметы согласно инструкции, притворяясь, что вся во внимании, как делала это в прошлый раз.
– Как прошли твои экзамены? – спрашивает он, зажимая винт губами и завинчивая второй.
– Думаю, хорошо. Определенно лучше, чем в прошлом году. А твои?
Он пожимает плечами, отчего его футболка задирается, обнаруживая участок бледной кожи и боксеры, выглядывающие из-под джинсов.
– Неплохо.
– Это хорошо.
– Да. Как прошла поездка домой?
Я колеблюсь.
– Э-э…
Он перестает работать.
– Это что значит? Без индейки?
– Индейка была. А еще… разговор по душам.
– Разговор по душам?
– Да. Если вкратце, я заставила родителей признать, что они ненавидят друг друга.
– Серьезно признали? На самом деле ненавидят?
– Да и да. Папа уже ищет себе новое жилье.
– Не может быть.
– Индейку переоценивают.
– Или недооценивают, – парирует Кросби. – В качестве сыворотки правды.
Я смеюсь.
– Вполне справедливо.
– Что насчет Нэйта и Марселы? Они все еще ругаются? – Он возвращается к работе, соединяя последние части каркаса.
– Не знаю, – мямлю я. – Не думаю. Марсела сказала, что не готова признать, что была влюблена в него, но и не собирается делать вид, что он ей безразличен.
– И что это им даст?
Я пожимаю плечами.
– Марсела на Таити, так что… рай?
Он улыбается и поднимается на ноги, осторожно пиная каркас, чтобы убедиться, что он крепкий.
– Берись за другой конец, – инструктирует он, поднимая пружинный блок. Я делаю как велено, и мы помещаем его в раму кровати, накрывая сверху матрасом. Кросби садится на него всем весом, несколько раз подпрыгивает, и конструкция выдерживает.
Затем он смотрит на меня.
– Ты знаешь, что я собираюсь сказать.
– Счастливого Нового года?
– Запрыгивай на кровать, Нора.
– Помнишь, что случилось в прошлый раз?
Он оценивающе окидывает меня взглядом.
– Ты, похоже, немного похудела. Все должно пройти хорошо.
– Не могу поверить, что вообще скучала по тебе.
Его улыбка мгновенно исчезает.
– Правда?
– Правда ли скучала? Да, конечно. Ты же получил сотню сообщений.
– Сто четырнадцать, но кто считает?
– В самом деле, кто. – Я задерживаю дыхание, когда он поднимается и протягивает мне руку, чтобы помочь встать. Я вполне способна и самостоятельно забраться на постель, но мне хочется снова ощутить его, даже если это всего лишь грубая кожа его пальцев на моих и слабое пожатие, прежде чем он меня отпускает. Я стою в центре и наблюдаю, как он прислоняется к дальней стене и скрещивает руки на груди. Его бицепсы бугрятся, предплечья выглядят невероятно сильными – он такой сексуальный, а я чувствую себя такой идиоткой.
– Я не…
– Прыгай, – прерывает он. – Мы должны убедиться, что конструкция безопасна.
– Я наверно…
Он прокашливается и приподнимает бровь.
Я корчу мину и делаю предварительный толчок на кончиках пальцев. Пружины матраса скрепят, но ничего ужасного не происходит. Я смотрю на свои ноги в носках и на этот раз отталкиваюсь чуть сильнее, пятки отрываются от гладкой материи, немного скользя. Я сгибаю колени и пробую еще раз, с опаской глядя вверх, будто могу удариться о потолок.
Но это не так.
Я вздыхаю и говорю себе, что сделаю это лишь раз, всего один высокий прыжок, чтобы продемонстрировать Кросби, что я могу, хотя думаю, теперь он это знает.
Я прыгаю.
Ничего не ломается.
Я приземляюсь на ноги и жду, с полной уверенностью полагая, что матрас рухнет или соседи постучат в дверь, но этого не происходит. Я вновь прыгаю и матрас скрипит, но все держится крепко. Я прыгаю снова, и снова, и снова, а когда поднимаю глаза, Кросби улыбается, наблюдая за мной сексуальным, позабавленным и по какой-то причине понимающим взглядом.
Остановившись, я опираюсь рукой о стену, матрас колышется у меня под ногами, дыхание чуть сбивается, и я подзываю Кросби пальчиком.
– Иди, – говорю я. – Твоя очередь.
– Моя очередь уже была.
– Просто хочу знать, что ты можешь веселиться, – говорю я. – Разве ты не это мне сказал?
– Я?
– Хмм.
– А что ты ответила?
– Я сказала типа «Ладно, прекрасная идея».
Он смеется.
– Я уже дважды собирал эту штуку и не собираюсь делать это в третий раз. Слезай.
– Почему?
– Потому что я так сказал. – Он наклоняется, чтобы поднять с пола свою куртку и у меня все внутри обрывается. Ох.
Но затем он достает из кармана куртки плоскую красную коробочку и разворачивается ко мне, осторожно выдыхая.
– Знаешь, что еще я понял? – тихо спрашивает он.
Я спускаюсь с матраса, но не пересекаю разделяющие нас четыре фута.
– Что?
– Что мы виделись с тобой на День Труда, День Ветеранов, Хэллоуин, Благорождение и вот на Новый год. Но не на Рождество.
Я смотрю на коробочку, которую он, должно быть, забрал из кухни.
– Знаю.
– Я принес тебе это. Положил под подушку, но потом…
– Знаю.
– Я много думал об этом в последнее время. В смысле, черт, я много думал об этом с тех пор, как мы встретились. Я действительно волновался, что влюбился в кого-то, кто влюблен в другого.