И Филипп поступил. В лесотехнический.
– Вы оба такие умные, – сказала Вера, вздохнув, но Андрей возразил:
– Ты самая умная и... – Он смутился, но всё же закончил: – И самая красивая!
– Ого! – Она беззаботно засмеялась, но было видно, что ей приятны слова Андрея. – Ты увидишь наших актрис – вот красавицы!
Андрей вежливо промолчал, уверенный, что они не сравнятся с ней, и перевёл разговор на другое:
– А ты по-украински теперь хорошо... Совсем как местная!
Вера сразу стала серьёзной.
– Год в вашей школе и два года здесь... Но всё же, когда брали меня в студию, предупредили, что я должна работать. Я и сама знаю, что должна.
– Никак не могу поверить, что ты артистка.
– Какая же я артистка – в массовке бегаю. Сегодня увидишь в третьем действии. Мы там танцуем.
Андрей посмотрел на Веру с уважением: вот, Вера выходит на сцену в костюме и в гриме, скоро она станет знаменитой и, может, не захочет смотреть на обычного студента-политехника. Таких в городе – пруд пруди. Сколько тысяч, говорили, только в их институте...
– Тебе Пётр Андреевич передавал привет, – сказал он, потому что это напоминало об острожанских временах, когда ничто не разделяло их.
– Замечательный он человек! – Вера прижалась к Андрею, уступая дорогу мужчине и женщине под одним зонтиком. Они прошли, но девушка не отодвинулась. – А мы были на гастролях. В Тернополе и Черновцах, такие красивые города. И всегда – аншлаги!
Андрей не знал, что такое аншлаги, он только догадывался: это что-то очень важное и для театра, и для самой Веры, но постеснялся расспрашивать и важно кивнул в знак одобрения.
Вдруг Вера посмотрела на него косо и спросила то ли укоризненно, то ли озадаченно:
– Но ты же хотел быть лётчиком?
Андрей покраснел. Он не решался признаться, что не мог быть далеко от Веры. Ответил рассудительно:
– Пётр Андреевич сказал, что сейчас нужно много учиться. В наше время настоящий лётчик должен быть инженером. Реактивные самолеты начали делать, а на них неуком не полетишь!
– Не полетишь, – согласилась Вера. Ей вообще хотелось во всем соглашаться с Андреем. Она представила его в форме студента-политехника: конечно, тёмно-синий мундир с погончиками подойдет Андрею, и девушки из студии умрут от зависти.
– Где будешь жить? – спросила она чуть позже.
– Мы сейчас с Филиппом у моей тёти. Но обещают скоро дать общежитие.
– И я в общежитии. Так хорошо, по двое в комнате. Здесь недалеко, в самом центре.
– А мы на Пекарской, возле Лычаковки.
– Тебе Львов нравится?
Андрей кивнул, однако не совсем уверенно.
Город производил на него двойственное впечатление. Узкие улицы центра и каменные великаны, прижавшиеся по обе стороны к ним друг к другу, иногда угнетали его, наполняли сердце тревогой. Он чувствовал их суровую мрачность и гордость от того, что простояли века и будут стоять вечность.
В такие минуты он с умилением вспоминал их прозрачное лесное озеро и бескрайний лес вокруг. Там всё дышало и жило, наслаждалось жизнью и умирало, почувствовав вкус жизни. В лесу он мог целый день пробыть в одиночестве, а здесь человеческий водоворот окружал его.
Всё время Андрей чувствовал на себе посторонние взгляды, любопытные и равнодушные, вопросительные и раздражённые, доброжелательные и отсутствующие, он ещё не знал, что чуть позже, как и все горожане, научится растворяться в толпе, а теперь почти всё время находился в каком-то подсознательном напряжении, словно охотник, на которого вот-вот выскочит затравленный волк.
– Пошли. – Вера просунула руку ему под локоть, и они преодолели несколько высоких ступенек. Девушка прошептала что-то важному контролёру в форменном сюртуке с металлическими пуговицами, тот окинул Андрея, как показалось ему, пренебрежительным взглядом, и они прошли в просторный театральный вестибюль.
В таком большом театре Андрей был впервые. Остановился, немного ошеломлённый: блестящий паркетный пол и широкая лестница на второй этаж, высокие зеркала, а дальше, в фойе, удобные кресла вдоль стен. И празднично одетые люди: женщины в ярких платьях, мужчины в костюмах, белых рубашках с аккуратно завязанными галстуками. А он в обычной тенниске, и брюки на коленях, хоть и гладил днём, пузырятся.
Вера потянула его к входу в зал, они постояли немного в дверях, от которых вёл проход, устланный ковровой дорожкой.
Андрей удивился, увидев огромную занавесь – тяжёлую и бархатную, такой, наверное, хватило бы на два десятка занавесей для их районного Дома культуры.
Затем они рассматривали фотографии артистов. Вера называла их фамилии, а Андрей удивлялся, что она может видеть их и даже разговаривать со всеми этими народными и заслуженными, о которых он слышал даже в своем острожанском уголке.