— Мы из выздоравливающей команды, только что выписались из госпиталя, — добавил широкоплечий солдат, опираясь на костыль. — Если можно одной ногой водить самолет в воздухе, то я смогу полутора ногами водить трактор.
— У меня раненые руки, но работать смогу, — подал голос молоденький солдат с почти детским лицом. — Надоело лежать на койке. В работе, надеюсь, скорее раны заживут.
— Вы правы, абсолютно правы, дорогой товарищ, — сказал Мегудин. — Именно в труде все излечивается, а подходящая работа для всех найдется.
Из кабины только что подъехавшей машины вышел человек в шинели без погон и представился Мегудину:
— Я — инструктор обкома, меня прислал к вам в помощь товарищ Соломатин.
Инструктор единственной уцелевшей рукой вынул из полевой сумки письмо и, передав его Мегудину, сказал:
— Это от товарища Соломатина. Вам выслали подводы с инвентарем, посевным материалом и несколько тракторов. Во время бомбежки они застряли в пути. Но один трактор пришел.
Мегудин прочел письмо, бережно положил его в карман.
— Бомбежка не причинила вреда?
— Нет, только одну лошадь ранило в ногу, — ответил инструктор.
Мегудин пошел с инструктором к Еремчуку, представил его.
— Часть обещанной помощи прибыла, остальное вскоре подойдет. Я сейчас поеду с минерами осмотреть места, где, возможно, уже сегодня начнем пахать. Если трактора и лошади подойдут скоро, не ждите меня, поезжайте в Миролюбовку. Там уже работают люди, которых мы направили туда. Если я не задержусь, я тоже приеду туда.
Мегудин с минерами выехал на места, где когда-то были переселенческие колхозы.
Вдоль дороги тут и там встречались свежевспаханные полоски земли, которые он вчера, когда проезжал с секретарем обкома, не заметил.
«Значит, кто-то уже тут появился», — обрадовался он.
Мегудин попросил остановить машину, решив осмотреть вспаханное поле, авось увидит кого-нибудь и узнает, кто пахал.
— Проверьте кругом, нет ли мин. Особое внимание обратите на ложбинки и низкие места. В первую очередь там будем пахать, — сказал сержанту Мегудин. — А я пока посмотрю, что тут делается.
Минеры занялись своим делом, а Мегудин пошел в поселок, надеясь встретить кого-нибудь.
При мысли, что степь понемногу оживает, у него стало веселее на душе.
«Куда бы ни загнала зима птиц, они, как только засияет солнце, возвращаются обратно, — подумал Мегудин. — Так и люди: куда бы война их ни забросила, они возвращаются на родную землю, к своему очагу».
Как всегда весною, степь насыщена живительными соками. Дождями размытые, разрушенные окопы, остатки дзотов, амбразур и проволочные заграждения — все это свидетельствовало, что тут были жаркие бои. Чем ближе Мегудин подходил к поселку, тем сильнее чувствовал запах гари. Видимо, до сих пор тлели недогоревшие головешки сожженных домов.
— Глянь, кто-то идет сюда… Кто это может быть? — донесся до него голос женщины. Она бросила лопату, хлопнула по бедрам руками, крикнула: — Ой, мать честная! Я готова поклясться, что это товарищ Мегудин.
— Он, он! Какими судьбами? Видно, ангел небесный к нам его привел, — послышались голоса.
Люди окружили Мегудина, каждый пытался поскорее пожать ему руку, обнять его.
— А мы все время думали, гадали, где это наш товарищ Мегудин? — пробираясь поближе, сказал щупленький, невысокого роста мужчина с седоватой бородкой.
Стоявшая рядом с Мегудиным женщина все причитала:
— Кто мог поверить, что мы еще с вами встретимся… Даже в голову не приходило, что сегодня будет у нас такой дорогой гость.
Илья Абрамович, как всегда, стал расспрашивать людей, интересоваться их судьбами.
— Еще месяц тому назад, когда фронт приближался к нашим краям, мы схватили пожитки и давай пробираться домой, — начал человек с седоватой бородкой. — Три года мы ждали этого счастливого часа, чтобы вернуться в родные места.
— Боялись опоздать к севу, — послышался сиплый, простуженный мужской голос. — Ехали на крышах вагонов, в тамбурах, в теплушках, как попало. Каждый захватил кое-какие семена: кто — кукурузу, кто — фасоль, кто — немного пшеницы. Недоедали, но по зернышку собирали семена для посева, знали, что дома ничего не застанем. Ничто не пугало на пути к дому: ни голод, ни холод, ни бомбежки, ни даже смерть… Когда после многих страданий добрались до родных мест, тут еще шли бои. Проклятый враг не хотел отступать, еще думал нас помучить…
«Крепитесь, братцы», — подбадривал нас председатель — товарищ Вениамин Гиндин. Мы жили впроголодь, но он не давал нам даже притронуться к семенам. Он больше всех собрал их. Да еще какие-то, кроме зерна, догадываетесь?..