Рубина Дина
Под знаком карнавала
Дина Рубина
ПОД ЗНАКОМ КАРНАВАЛА
"Разница между комической стороной вещей
и их космической стороной зависит
от одной свистящей согласной".
(В.В. Набоков)
Который год пытаюсь понять - что держит меня на плаву в моем небезупречном, небезболезненном и небезоблачном здешнем существовании. И думаю - его откровенная, брутальная, убийственная карнавальность. Перемена лиц, образов и масок; вывернутый наизнанку смысл существования; ситуации перевертыши, их откровенная театральность и откровенный фарсовый идиотизм. Маски грубо размалеваны, служанка переодета госпожой, госпожа - куртизанкой и все играют чьи-то роли. Играют грубо, упрощенно, условно, ибо ничего не поделаешь - площадный театр.
И только иногда блеснет в прорези глаз идиотской маски внимательный и насмешливый взгляд, каким смотрят на нас с портретов шуты Веласкеса.
Вот такая история.
Живет в Израиле человек по фамилии Ленский. Это еще не начало карнавала, еще не смешно. Обычная еврейская фамилия, у нас и Пушкины попадаются.
Когда-то в Советском Союзе этот Ленский в знак протеста против ввода советских танков в Прагу сжег красный флаг на площади Свободы в Риге. Разумеется, его схватили, судили, дали срок, который он отсидел тютелька в тютельку.
После чего репатриировался в Израиль, на историческую Родину, в демократическое государство, где, как он полагал, забудется страшный коммунистический сон. Но в Израиле в это время у руля стояла Рабочая Партия, у которой, как известно, на трибуне с одной стороны национальный бело-голубой флаг, а с другой - красный.
Что там говорить. Ленский сжег красный флаг на площади Царей Израилевых в Тель-Авиве. Его схватили, судили, дали срок (надо отдать справедливость гораздо меньший), он отбыл его и вышел на свободу.
И вышел он на израильскую свободу законченным диссидентом. Жил на так называемых территориях, состоял в организации КАХ, ходил с оружием, участвовал во всех антиправительственных демонстрациях, (неважно - какая партия стояла у власти), а также митинговал на всех митингах. Он участвовал во всех забастовках - будь то служащие аэропорта Бен-Гурион или работники детских садов и ясель. Словом, человек сросся с карнавальным костюмом "закоренелый правонарушитель".
Стоит ли говорить, что израильская полиция и органы госбезопасности в любой заварушке привыкли тянуть за ниточку, которая приведет к вечному диссиденту Ленскому.
И вот моя соседка, работающая каким-то мелким секретарем в следственном отделе иерусалимского полицейского управления, описала мне сценку, свидетелем которой стала на днях.
Действующие лица:
Студент, юноша лет двадцати, из интеллигентной ленинградской семьи, привезенный в страну в возрасте шестнадцати лет - то есть, человек, обремененный некоторым грузом русской культуры...
Офицер полиции, йеменский еврей лет сорока пяти, привезенный в страну в детстве. В любом случае никак не обремененный грузом русской культуры.
Между ними происходит следующий диалог.
Полицейский: - Ты про Ленского слышал?
Студент: - Да... конечно.
Полицейский: - От кого?
Студент иронически поднимает брови, оглядывается на секретаршу, наконец говорит:
- То есть как - от кого? От Пушкина.
Офицер быстро помечает что-то на листке перед собой.
- А где он сейчас - знаешь?
- В каком смысле - где? - настороженно спрашивает молодой человек, - его же это... убили...
- Как - убили!? - вскрикивает визави, - Кто убил?!
Он вскакивает из-за стола и начинает в страшном возбуждении кружить по комнате. Очевидно, его сильно задевает тот факт, что этот сопляк знает об убийстве Ленского, а он, офицер полиции, почему-то не знает. Он останавливается напротив студента и повторяет:
- Кто убил?
Студент, уже чувствуя, что этот странный разговор с сумасшедшим любителем пушкинского романа пошел по какому-то неправильному руслу, поеживается и тихо говорит:
- Ну, как же...ну, этот...Онегин же...
Полицейский подскакивает к столу, быстро записывает и это показание.
И только когда он пытается выяснить точную дату убийства, а юноша, явно подсчитывая что-то в уме, бормочет, что приблизительно в первой четверти девятнадцатого века... следует, как у Гоголя - финальная сцена с застывшими фигурами и вытаращенными глазами...
Гротескным преображениям, искажениям, перевоплощениям смыслов подвергается и язык - важнейшая, если не главная, субстанция нашего существования в социуме. Обратите внимание: коверканье языка, комические языковые ситуации занимают сейчас обширное место на страницах юмористических изданий повсюду в эмиграции - Германии, США, Израиле.
Мучительное н а д е в а н и е чужого языка, постепенное п е р е о д е в а н и е сознания - это ли не трагический карнавальный процесс, суть болезненных эмигрантских перевоплощений!
А ведь с годами происходит еще и обветшание родного языка, частичная его потеря, прорехи именно в смысловых, подтекстовых оттенках.