- С-спасибо... - попятился я. Ивановой Верой Михайловной звали мою маму. Она тоже была когда-то матерью-одиночкой. И давным-давно, когда мне было лет шесть, она возила меня в Москву на лечение...
А потом я развернулся и быстро, почти бегом, ринулся прочь от этого дома. Я был готов не только бежать, но и буквально лететь; лишь бы как можно дальше отсюда - от этого дома, из этого города, с этой планеты...
Еды я так и не купил. Я пришел в себя стоящим на пороге комнаты общежития с бутылкой водки в руке. Где, как и зачем я ее приобрел - я совершенно не помнил. Впрочем, зачем - было, в общем-то, ясно. Я отчетливо понял, что приехал сюда зря, и я хотел помянуть свое прошлое. А еще сильнее я хотел его забыть. Навсегда. Жаль, что одной бутылки водки было для этого ничтожно мало.
Водка вприхлебку с чаем шла плохо - за последние годы, живя в одиночестве, растеряв всех друзей, я совсем отвык пить. Но хуже всего было то, что ярким потоком нахлынули воспоминания... Я будто вернулся на двадцать с лишним лет назад и увидел как здесь, на этой самой кухне, мы сидим с Тамарой и тоже пьем чай...
Мы договаривались куда-то пойти с Макаровыми, они должны были зайти за мной в общежитие. Тамара пришла первой, а Семена все не было и не было - задерживался на работе. Мобильных телефонов тогда не существовало, и Тамара сначала беспокоилась, а потом стала нервничать, злиться.
- Он ведь должен понимать, что мы переживаем! Мы ведь ему самые близкие люди, а он!.. Вот ты бы мог спокойно где-то сидеть, если бы знал, что тебя ждет любимая женщина?
Не знаю, что на меня тогда так подействовало - Тамарина близость, ее волнение или неведомые химические реакции, происходящие в моем влюбленном мозгу, только я вдруг неожиданно для себя самого брякнул:
- Не знаю. Моя любимая - рядом...
Тогда у нас все в первый раз и случилось. Я думаю, Тамара меня тогда еще не любила, а поддалась мне отчасти из-за злости на Семена, отчасти из-за моего неожиданного признания.
Семен в тот раз так и не пришел. А наши встречи с Тамарой в комнате общежития стали с тех пор постоянными. Но мы ни разу не встретились с ней в их с Семеном квартире. Ни единого разу, до того самого дня, когда...
Я проснулся от жажды. Голова не болела, но была пустой и тяжелой, хотя, казалось бы, от пустоты должна была взлететь, как наполненный гелием шарик.
Удивительно, но я лежал в кровати. Раздетый до трусов и майки и закутанный в два одеяла - комнату все-таки хорошо продувало сквозь щели в непроклеенных окнах. Как я разделся и лег - я совершенно не помнил. Но сейчас это было неважным, главным сейчас было выпить воды. Но для этого нужно было выползти из-под теплых одеял на холод и добраться до кухни. Выбирать пришлось всего из двух зол, и жажда все-таки победила.
Обняв себя за плечи, я, немилосердно дрожа, пошлепал босиком по ледяному полу на кухню. Планировка этого жилища настолько прочно была прошита в моем подсознании, что даже через двадцать лет, в полной темноте, я ни разу не споткнулся и не наткнулся на стену.
В кухне было почему-то немного светлей, чем в комнате, возможно, мои глаза просто уже попривыкли к темноте. Во всяком случае, я вполне хорошо различал и стол, и кривобокие навесные шкафчики, и белеющую в углу плиту с возвышающимся на ней чайником. К нему-то я как раз и направился, когда боковым зрением заметил возле раковины движение. Хоть я и не успел рассмотреть никаких деталей, оно было настолько отчетливым и явным, что я не засомневался в его реальности ни на мгновение. Несмотря на холод, я вмиг покрылся потом. Меня что есть силы тянуло повернуть голову к раковине, и в то же время я не мог заставить мышцы шеи сделать это. Вместо этого я шагнул назад и зашарил по стене ладонью в поисках выключателя. Щелк!.. Я невольно зажмурился, но даже закрытые веки не помешали понять: ничего не изменилось. Света в кухне по-прежнему не было.
Наконец я нашел в себе силы, чтобы посмотреть в угол с раковиной. И хоть кроме смутной белизны эмали и тусклого блеска кранов я ничего там не увидел, я был абсолютно уверен: там что-то есть. Что-то чуждое мне, неправильное и страшное. Или кто-то...
И я не нашел ничего лучшего, чтобы крикнуть, а точнее, просипеть:
- Кто там?..
В ответ темнота в том углу на мгновение словно сгустилась, а затем, наоборот, посерела и снова рассеялась. Это вполне можно было объяснить секундным приливом крови к моим глазным яблокам или чем-то подобным, вполне обыденным и реальным, но я уже точно знал: дело тут вовсе не в причудах моего зрения или сознания.
- Кто там?! - завопил я уже во все горло.