Часть I
Вера
Не надо отдавать любимых,
Ни тех, кто рядом, и ни тех,
Кто далеко, почти незримых.
Но зачастую ближе всех!
Когда всё превосходно строится
И жизнь пылает, словно стяг,
К чему о счастье беспокоиться?!
Ведь всё сбывается и так!
Когда ж от злых иль колких слов
Душа порой болит и рвётся -
Не хмурьте в раздраженье бровь.
Крепитесь! Скажем вновь и вновь:
За счастье следует бороться!
Э. Асадов "Не надо отдавать любимых" (отрывок)
Глава 1
Москва слезам не верит
До свиданья,
Мой любимый город,
Я почти попала в хроники твои.
Ожиданье - самый скучный повод,
Нам с тобой так мало надо для двоих.
Земфира.
Любая поездка сопровождается не столько приятными впечатлениями, сколько утомительными сборами.
Тетя Люда в панике металась по квартире, сбивала всё на своем пути и непрерывно ахала.
- Пирожки положила? Помидоры на месте? А курица? Свитер вроде взяла... Ой, а кроссовки, кроссовки где?
- В синем чемодане, рядом с тапками и косметичкой, - терпеливо пояснила я, волоча в коридор туго набитый рюкзак и пристраивая его рядом с собратьями. Многочисленными собратьями. Случилось то, чего я так боялась: размер багажа перешел все допустимые границы. Три чемодана, четыре дорожные сумки, семь пакетов и рюкзачище занимали половину прихожей, а ведь мне еще книги собирать! Это ж сколько тащить придется?!
За шесть неполных лет вещей накопилось порядочно, поэтому я планировала взять в дорогу лишь самое необходимое. Остальное можно отдать бедным или, на худой конец, выбросить. Не учла я одного: тетин список "самого необходимого" превышал мой разика этак в четыре.
С минуту попрыгав на чемодане, который так и не согласился закрыться, я вконец отчаялась.
- Теть Люд?
- Что, Верочка? - откликнулась та, гремя чем-то на кухне.
- Может, ну его, а? Возьму с собой половину, а вторую заберу, когда в гости приедем.
- Что? Прости, не услышала, - тетка прижимала к себе пузатый пакет с провизией.
С моих губ сорвался тихий стон.
- Я говорю, что всё это, - кивок в сторону "кавалькады", - мы просто-напросто не дотащим, надорвемся.
- Думаешь? - искренне огорчилась тетя Люда, но пакет к общей куче добавила.
- Уверена. Мне Сашку жалко.
Коротко тренькнул звонок, и в квартиру заглянул вышеупомянутый Сашка.
- Здрасьте, Людмила Семеновна! Привет, Вер! Всё собира-а... - начал он и закашлялся.
Итак, мой скромный багаж увиден. Через пару секунд, после прикидки веса, последует законный вопрос...
- Я думал, ты домой собираешься, - выдал Погодин.
- Так и есть, - ответила я с ласковой улыбкой, - собираюсь прописаться в Сибири. Смерть от голода, как видишь, не грозит. Кстати, это еще не всё, - поспешила я "утешить" приятеля.
Тот лишь горестно охнул и опустился на ближайший чемодан.
- Да-да, каких-то семь-восемь энциклопедий, и я готова.
От сумки и чемодана мы всё-таки избавились, сойдясь на том, что зимние вещи и большая часть макулатуры в ближайшее время точно не понадобятся. Только с одной из книжек вышла неувязочка: в двухтомный "Справочник врача общей практики" я вцепилась клещом, готовая сражаться до последнего вздоха. Погодин покрутил пальцем у виска и сдался. В итоге "Справочник" вытеснил три старых свитера, и все остались довольны. Пузатый пакет с провиантом я как бы невзначай забыла на кухне: курицы с пирожками больше чем достаточно, буду соседей по плацкарту кормить.
- Присядем на дорожку, - голос теть Люды едва заметно дрогнул.
Я принесла ей табурет, а сама устроилась на сумках рядом с Сашкой. В последний раз оглядела прихожую, вздохнула украдкой. Как бы ни тянуло домой, скучать я всё равно буду. По тете Люде, такой доброй, заботливой и до невозможности суетливой, по Котофеичу, любившему складывать в тапки свежепойманных мышей. По девчонкам и ребятам из универа, с которыми сдружилась, и даже по "лавочным" бабулькам, перемывающим кости по поводу и без. Каждый день узнаешь о себе что-то новенькое.
"Вон, гляньте, идет, вся из себя фыр-фыр! Одни каблучищи чего стоят! (перестают шептать, противно скалятся)Ой, Верочка, здравствуй! Из института? Умница какая! (провожают взглядом и шепчутся, думая, что не слышу) Молодежь! Знаем-знаем, какие у них институты! На гроши родительские шмотья накупят и по клубам, по клубам! Только и знают, что гулять. Ни стыда, ни совести! Вот вчера к ней опять парень приходил..." и так до бесконечности. Змеюки!
- Вер, - Саша легонько потряс меня за плечо, - нам пора.
Пришлось спешно возвращаться с небес на землю.
- Да, конечно пора, пора.
Людмила Семёновна всплакнула и повисла на мне балластом.
- Ох, Верочка, как же я одна теперь? Будто вчера приехала. Когда я тебя увижу? - всхлипывала она.
Ну вот, сейчас я тоже заплачу!
- Не надо, теть Люд! Приеду, честное пионерское, - пробормотала я, закусив губу. Терпеть не могу прощаться! - Весной приеду, хочешь?
Она кивнула и утерла глаза. Знает, что если пообещала, то вернусь обязательно.
- Не хочется прерывать вас, дамы, - подал голос Сашка, - но нам действительно пора. Машина ждет внизу.
Он как всегда прав. Мой поезд отходит в 17.23, а раньше пяти на вокзал не попасть даже при самом благоприятном раскладе. Нужно торопиться. Чмокнула тетушку в мокрую щеку, подхватила сумки, но больше двух плюс пакет унести не смогла. Сашка вздохнул и, ни слова не говоря, умчался куда-то, чтобы вернуться с дородным усатым дядькой.
Не утруждая себя приветствием, усатый субъект пересчитал чемоданы и скрестил руки на мощной груди.
- Я вам, бл..., не носильщик! - мрачно изрек он. - Крутить баранку - пожалуйста, но баулы переть - хрена с два!
- Выражения выбирай, уважаемый, - посоветовал ему Сашка. - Я доплачу.
- Мы доплатим, - поправила я, доставая кошелек. К чему-к чему, а к матюгам почем зря не привыкла и привыкать не планирую. Уши в трубочку - мало приятного. Хотя данный индивид мужского пола выражался вполне культурно, смотря с кем сравнивать.
- Доплатят они, как же! - водитель с кряхтением поднял поклажу. - Кто б мне за грыжу заплатил...
***
Полтора часа московских пробок, и мы, насколько позволяют сумки, мчимся по Казанскому вокзалу. До отхода от силы двадцать минут, а поезд еще надо найти. Таксист пыхтел где-то позади, не прекращая комментировать наши душевные качества. Народу - не протолкнуться! Люди шарахались в сторону, но пару зазевавшихся я все-таки сбила. Вслед неслись отнюдь не лестные отзывы.
- Простите! Извините! Извините! Простите!
Платформе обрадовалась, как родной. Людей там было поменьше, появилась возможность перевести дух, не рискуя быть затоптанной.
- Какой у тебя вагон? - спросил вынырнувший откуда-то справа Сашка.
- Восьмой, двадцать третье место, - не задумываясь, ответила я. Неженская память на цифры досталась в наследство от папы.
Пока я демонстрировала проводнице билет и паспорт, Сашка с водителем втаскивали в вагон "баулы". На бедного мужика было больно смотреть: красный, потный - как-никак, август на дворе - он хрипел и с трудом передвигал ноги. Тайком от Сашки сунула ему купюру, желая возместить моральный ущерб хотя бы частично. Таксист побухтел-побухтел, спрятал деньги в карман и поспешил ретироваться от греха подальше.