- Вера.
Я пожала твердую сухую ладонь и, наконец, смогла рассмотреть нового знакомого. Чуть старше, чем мне показалось в начале, лет тридцать восемь - сорок. Невысокий, довольно плотный, он был одет в простую рубашку цвета хаки и потертые джинсы. Темно-русые волосы аккуратно подстрижены, на слегка впалых щеках ни намека на щетину, тонкий нос с легкой горбинкой. Зеленовато-карие глаза смотрели спокойно и изучающе. Его лицо, чрезвычайно подвижное, могло показаться красивым, если бы не заметная синева под глазами и общий изможденный вид.
Мы разговорились. Точнее, говорила в основном я, а Евгений Бенедиктович слушал, время от времени вставляя уместные замечания. О себе рассказывал скупо; мне удалось выудить, что он брал двухнедельный отпуск, чтобы навестить живущих в столице родственников, и теперь возвращается обратно.
- Родителей?
- Детей. Рейч там с ними одна, меня не может не мучить совесть.
- Рейч - это ваша жена? - задала я поразительный по своей бестактности вопрос.
- Не совсем. Рейчел родом из Соединенных Штатов, - пояснил он в ответ на недоуменный взгляд, - за все это время она так и не удосужилась сменить гражданство. Мы прожили вместе около трех лет, а когда я предложил расписаться, рогом уперлись сразу двое: московский ЗАГС и сама Рейчел.
- А она-то почему?! Извините, что спрашиваю...
- Ничего страшного. Не вижу смысла скрывать: ее мотивы до сих пор мне непонятны. Списал бы на особенности женской психологии, но... - попутчик весело расхохотался. - Короче, трое наших детей получили фамилию Эддисон, а я - от ворот поворот с пожеланием удачи в личной жизни. Лихо, да?
Еще бы! При всем богатстве воображения я не сумела представить женщину, добровольно отказавшуюся от брака в погоне за статусом матери-одиночки. Погодите-ка...
- Дети - тройняшки, - сработал на опережение Евгений. - Два мальчика и девочка, Петер, Макс и Астрид. Хотя их мамаша обожает повторять, что "это не дети, а сволочи", расставаться с ними не спешит и просто воет от счастья.
Мда, в моем понимании, если матери трех гиперактивных деток и есть от чего выть, то счастье в списках причин идет одним из конечных пунктов.
Разговор как-то незаметно перетек на меня. Отвечать старалась предельно честно, но без углубления в подробности личной жизни.
- Значит, - подвел итог Бенедиктович, - вы возвращаетесь домой, чтобы трудиться на благо отечественного здравоохранения? Похвально, похвально. И прославиться наверняка мечтаете?
- Было бы неплохо, - засмеялась я, - но в славе как таковой не так уж много практической пользы. Хочется просто помогать людям.
- "Чип и Дейл спешат на помощь", - скептически хмыкнул собеседник. - Открою секрет, друг мой Вера: бескорыстие и донкихотство проходят, как осенний грипп, а романтика вытирается за первые полгода, оставляя взамен зарплату, больше похожую на сдачу, да нескончаемый поток больных. Поверьте моему практическому опыту.
- Вы тоже врач? - я не пыталась скрыть удивления. На врача он как-то не тянул.
- Стоматолог. Официально - сотрудник госучреждения, неофициально - занимаюсь частной практикой. Как и вы, я посвятил себя искусству зуболечения по велению души и с тех пор нередко раскаиваюсь.
- Почему?
- Шанс на удобную нишу в строительном бизнесе я благополучно прос... прошляпил. Юношеский максимализм, будь он неладен! Хотя, - задумчиво протянул попутчик, хрустя пальцами, - оно, наверное, к лучшему.
Какое-то время Евгений Бенедиктович молча смотрел в окно, где поля и мелколесья, едва различимые в вечернем полумраке, а потом вдруг поинтересовался:
- До какого города вам, говорите, ехать?
Я назвала.
- Шутите, - утвердительно сказал он.
Покачала головой - к чему?
- Бывают ведь такие совпадения! Я еду туда же, и если чутье меня не подводит, нам по пути не только в город, но и в больницу.
Действительно, больница у нас единственная, не считая фельдшерских пунктов, зато какая! Мама рассказывала, что около года назад нашелся богатенький буратино, который спонсировал капитальный ремонт и замену устаревшего оборудования, так что теперь наша родная больница - одна из лучших в районе, и специалисты там соответствующие.
Время за приятной беседой пролетело незаметно. Попутчик успел поведать - правда, без имен и фамилий, - кучу забавных историй из жизни врачей. Я хохотала от души, чудом не разбудив дремавшую старушку. Ближе к одиннадцати, перед тем, как в вагонах погасят свет, к нам по одному - по два стали приходить парламентеры, заявлявшие в недвусмысленной форме, что приличным людям вообще-то спать пора. Слишком громко мы ржали, по мнению приличного общества. Евгений Бенедиктович в своей презрительно-вежливой манере отсылал недовольных куда подальше, но ровно в одиннадцать мы улеглись.
Глядя на тусклые желтые лампочки под потолком, я прокручивала в голове сегодняшние события и незаметно для себя уснула. Что не говори, день выдался насыщенный.
Глава 3
О делах насущных
Люблю уезжать, потому что всегда есть куда возвращаться. Люблю возвращаться, потому что всегда есть к кому.
Неизвестный автор.
Кто хотя бы раз путешествовал поездом, тот не понаслышке знает, что выспаться там практически невозможно. Со всех сторон слышится бурчание, сопение, кряхтение, храп разной степени мелодичности. Раз в пять минут кто-то обязательно встает и движется через весь вагон, чтобы хлопнуть дверью в тамбур. Лиц страдающих бессонницей не разглядеть, и на душе становится жутко. Я просыпалась от любого резкого звука, будь то гудок встречного поезда или лязг колес при повороте. Вздрагивала, ложилась на другой бок, отлавливала ускользнувшую подушку и забывалась коротким сном, чтобы через час или два проснуться вновь.
Попутчик не спал совсем. Когда бы я ни открыла глаза, его фигура возвышалась над белым столиком. Евгений Бенедиктович сидел, подперев рукой голову, и всматривался в мелькавшие огни городов. Судя по кругам под глазами, ночные бдения ему не новы. Бессонница или специфика профессии? Мой отец, например, может ночами не спать: дежурства закалили. Интересно, стоматологи дежурят?
- Евгений Бенедиктович?
- Что? - как ни в чем не бывало, отозвался он.
- А стоматологи дежурят?
Я не увидела - почувствовала улыбку.
- Нет, не дежурят. Смысла нет.
Могла бы и сама догадаться!
- Спите, Вера, спите, - посоветовали мне, - до нашей станции еще долго.
Я выключилась, точно по волшебству, и не просыпалась до тех пор, пока кто-то не тронул за плечо. Вынырнуть из яркого сна, где фигурировали черные кошки, заброшенные дома, свирепого вида ребята с битами и маленькая зеленоглазая девочка, оказалось непросто.
- Вера, просыпайтесь. Доброе утро!
- А? Что? - я замотала головой, отгоняя обрывки сновидений.
- Приедем через сорок минут, - пояснил Евгений и добавил после крохотной паузы: - Вы бормотали во сне.
Опять? Беда, преследующая меня четвертый год, с которой я не в состоянии бороться. Бормочу с завидной регулярностью, причем, безотносительно к содержанию видений. От кошмаров не кричу, но скрупулезно их комментирую.
- И что я говорила?
- Сначала "отойди от нее, нехорошая женщина", а потом нечто вроде "темный час перед рассветом, не забывай" - процитировал стоматолог.
- Ерунда какая-то, - пробормотала я.
- Не думайте об этом, - посоветовал Бенедиктович, - сны в большинстве своем - всего лишь игры подсознания. Они ничего не значат.
Подумала о зеленоглазой девочке. Не являясь человеком суеверным, сны я, тем не менее, воспринимала серьезно. Пару раз они предупреждали об опасности, иногда готовили к мелким неприятностям. Доходило до смешного: я не верила в Конец Света, зеленых человечков, нечистую силу, магию, карму и прочую ерунду, зато к снам относилась очень трепетно. Ну какие могут быть силы в наше время? Скажите еще, что существуют вампиры, ведьмы и барабашки! А сны - не ерунда, с потолка не падают.