Не знаю, мне Вин рассказывал, но я не вникал.
Короче, кажется, так никто и не родился. Но она все еще замужем... Вин постоянно отстегивает бабки, чтобы о ней поменьше писали в газетах. Или писали только хорошее. Но ты не волнуйся, эти ребята не будут тебе набиваться в друзья. У меня есть и другие знакомые. Не такие засвеченные, хотя и не беднее. А чего тебя так заинтересовал Вин?
Ты с ним была знакома?
– Нет. Даже не знаю, что и сказать... Хотя ты все равно узнаешь. Я даже с ним в некотором роде в родстве. Мой бывший муж женат на Джуди Торн. Я подозреваю, что он и есть тот самый тормоз, о котором ты весьма пренебрежительно отозвался. Но он не бродяга и не студент. Он был профессор политологии, и она у него училась... И, кстати, он подавал большие надежды как ученый...
– Слышите стук? Это стук падения тела пирата Дрейка. И дальше – тишина... Как в «Гамлете»...
– А говорил, что ничего не читал.
– Я хожу в театры. У меня же слуховая память.
Но не будем отвлекаться от главной темы. Это правда? Или ты придумала?
– А почему я оказалась в поезде Париж – Рим?
Я уехала лечить раны, нанесенные разводом. Он меня бросил ради Джуди Торн.
– Он точно тормоз. Я не ошибся. Мы не едем в Швейцарию. Потому что они там тоже будут.
– Да нет, поедем. Даже интересно.
По дороге на рождественский прием Эдвард несколько раз останавливал машину, предлагая вернуться.
Но Линда твердо отвечала:
– Поезжай, что стоишь? Это наш долг, понимаешь. Есть правила общения, которые никто не отменял. Потом тебе самому будет легче, вот увидишь.
– Железная леди. Знаешь, я подумал, а может, тебе в политику податься? У тебя все данные: любишь миротворить, пробиваешь дырку в голове, если тебе что-то надо позарез, умеешь говорить «нет», ну в случае с Биллом, и умеешь ждать своего часа – как меня дождалась... Давай, я тебя профинансирую!
Линда задумалась.
– А что, неплохая идея. Только не я пойду в политику, а ты. Ну а я буду в твоей команде спичрайтером, референтом. Буду читать тебе все сплетни про тебя в газетах. А ты со своей памятью на лица, имена и цифры станешь как Юлий Цезарь.
Он каждого солдата в лицо помнил.
– И Наполеон тоже. И чем они кончили? Одного убили свои же сенаторы, а другого сослали и отравили. Спасибо, не надо.
– Ну почему так трагично? А вот Черчилль, ты же сам говорил... Послушай, это же прекрасное решение нашей жизни! Мы вместе работаем, но ты мой босс. Ты обаятельный, остроумный, внушаешь доверие, у тебя потрясающая харизма! А я для тебя просто находка – социолог, доктор наук, специалист по женскому движению, знаток идеологии терроризма. У нас будет отличный тандем! А главное, мы будем вместе делать общее дело. И разъезжать по разным городам, как тебе нравится. Но при этом мы будем приносить людям пользу, а не бестолково прожигать жизнь!
Эдвард слушал Линду не перебивая.
– Погоди, Бланш, это ты серьезно? Тебе правда вся эта тягомотина интересна? Ну-ка давай поподробнее про мою потрясающую харизму... Давно мне так грубо и откровенно не льстили. Я и забыл, как это чертовски приятно слушать!
Они подъехали к дому сэра Уильяма в приподнятом настроении.
Дом был красиво украшен огнями. В вестибюле стояли живые цветы, соединенные с еловыми ветками. В гостиной красовалась елка, убранная в темно-синие и серебристые шары и ленты – традиционные цвета Фелтон-колледжа. Под елкой стояли коробки, завернутые в серебряную бумагу и перевязанные синими лентами. Это были рождественские подарки для гостей.
– Как ты думаешь, а нам есть подарки? – хихикнул Линде в ухо Эдвард. – Или мы плохо себя вели в этом году? И Санта-Клаус нам ничего не подарит.
Линда шутливо ткнула Эдварда в бок и приложила палец к губам. Рядом с ними стоял сэр Уильям в элегантном черном костюме с красно-зеленым рождественским галстуком – бабочкой.
– Веселого Рождества! – произнес он дежурную фразу.
Линда слегка толкнула Эдварда в спину.
– Папа! Мы с Линдой поздравляем тебя с Рождеством! Это тебе от нас подарок. И... я хотел бы тебе сказать... мы тебя очень любим. И мы обручились. Короче, отец, извини, если что не так. И веселого Рождества! Ну я не знаю, что еще говорить надо, чтобы ты меня обнял и перестал дуться!
Сэр Уильям вдруг крепко обнял Эдварда и, кажется, прослезился. Потом привлек к себе Линду и тоже поцеловал.
– А где же малыш? – спросил он.
– Дома с няней. Я не рискнула брать его на такой важный прием.
– Ну, идемте к гостям. Я представлю вас сенатору Мартину и его супруге.
В банкетном зале уже все собрались. Ректор произнес полагающийся по случаю тост. Все осушили бокалы и принялись накладывать себе еду. Через полчала все гости уже слонялись с тарелками и рюмками по залу и общались друг с другом, время от времени возвращаясь к столам с блюдами и к бару с напитками. Линду уже исцеловали все ее коллеги женского пола. Мелисса была с ней особенно нежна и, целуя, шепнула:
– Поздравляю! Он, конечно, шалопай, но в целом добрый мальчик. Он ведь рос у меня на глазах.
Вдруг сэр Уильям возвысил свой голос и призвал к тишине.
– Дамы и господа! Дорогие коллеги! Я хотел бы предложить тост за прекрасное событие, произошедшее в эти рождественские дни! Мой сын Эдвард Фредерик Верстрейт состоял в гражданском браке с очаровательной леди Линдой Бланш Хоппер, нашим уважаемым профессором и автором нашумевшего бестселлера. Сегодня они решили снять завесу тайны с их отношений и объявить о своей помолвке, что давно пора, принимая во внимание родившегося у них сына.
Все присутствующие громко зааплодировали и бросились поздравлять Линду и Эдварда.
Эдвард восхищенно показал отцу большой палец.
– Я просто потрясен, как папа ловко подтасовал наши сомнительные карты, – шепнул он Линде, – и как он красиво все это преподнес.
Эдвард и Линда подошли к сенатору Джону Мартину и его жене Хелен, немолодой приятной паре, вышколенной общественной жизнью до высшей степени располагающей естественности.
– Я раз тебя видеть, Эдвард! – с жаркой искренностью произнес сенатор, пожимая ему руку. – Ты все продолжаешь заниматься бизнесом или думаешь начать что-то другое?
– Да, сенатор. Подумываю о политической карьере. Вот приехал посоветоваться с отцом на эту тему.
Сэр Уильям даже бровью не повел, словно все планы сына ему были давно известны.
– У тебя есть уже какая-то программа? – поинтересовался сенатор, стрельнув в Эдварда оценивающим взглядом.
– Конечно, сенатор, но жена запретила мне о ней рассказывать до Рождества. А так как она будет писать за меня речи, я боюсь ее ослушаться. И Эдвард улыбнулся широкой обворожительной улыбкой.
Сенатор с женой засмеялись и тут же заговорили о каких-то милых пустяках.
Спустя несколько минут сэр Уильям отвел Эдварда в сторону.
– Что ты нес сенатору про какую-то свою политическую программу? Сначала надо было поговорить со мной.
– Хорошо. Говорю тебе сейчас. Мы с Линдой решили заняться политикой. , – Что ты так поздно спохватился? Надо было начинать десять лет назад!
– У меня не было стимула.
– Если Линда стала твоим стимулом, то я обеими руками голосую за ваш брак.
Новый год Линда и Эдвард встречали в Нью-Йорке, остановившись в Плаз-отеле. Линда познакомила его со своими подругами, Мэг и Корой.
Свадьба Коры и Айка намечалась на июнь, а Мэгги и Кароль, поженившиеся, как они шутили, вне очереди, тоже грозились устроить грандиозное венчание, как только решится вопрос с работой Кароля.
После Нового года Эдвард уехал по своим делам и обещал вернуться ко Дню всех влюбленных – 14 февраля.
III
В самолете, летящем в Осло, Линда еще долго не могла прийти в себя. Эдвард был подобен вихрю, сметавшему все на пути. Его идея поехать кататься на горных лыжах была воспринята Линдой как обычный словесный шум для создания настроения. Но, вернувшись из, своей деловой поездки, Эдвард развел бурную деятельность. Он заявил, что они поедут кататься на лыжах в конце февраля. И хотя он любит Швейцарию, но на этот раз они поедут в Норвегию. По двум причинам: там уж точно не будет Торнов, которые имеют обыкновение в это время тоже кататься на лыжах. И еще – в Норвегии замечательные условия для семейного и детского отдыха. Было решено взять с собой Оливера и Джованну. Батлера согласился приютить на время сэр Уильям. Линда сообщила, что последний раз каталась на лыжах еще студенткой и вообще она выросла в Калифорнии и больше любит плавать в теплом океане. Но Эдвард ответил, что это все ерунда. Он купил лыжное снаряжение не только ей, но и даже Оливеру и Джованне. Хотя Линда была уверена, что все это можно было бы взять напрокат.