Она была здесь. Иссохшая и мёртвая, всё ещё державшая на коленях «Маленького принца» в яркой обложке.
— Юля… — Сергей с трудом подошёл ближе и рухнул перед женой на колени. — Юлечка… — Снова позвал он.
Книга выпала из её мёртвых рук и осталась лежать, открытая на странице с изображением светловолосого мальчика. Взгляд Сергея зацепился за неё.
— Боже, Толик… — Он растеряно огляделся, пытаясь понять, где может быть сын.
Балкон, там Толик часто караулил возращение отца.
Сергей уже знал, что он там увидит, знал, но всё равно шёл. Голова кружилась, как в пьяном бреду. Окружение плыло, путалось перед глазами, всё это было похоже на один долгий сон. Мужчина медленно толкнул приоткрытую балконную дверь.
Здесь было светло от уличных фонарей. На фоне темной зелени деревьев виднелся согнувшийся детский силуэт.
— Толик… — голос Сергея дрожал, — Толик, ответь! –— Мальчик не шевельнулся. — Хотя бы ты ответить… прошу. — Вокруг глаз выступила солёная влага.
Сергей почувствовал, как в груди что-то кольнуло. Его словно пожирали изнутри, не оставляя ни кусочка плоти. Чуть покачиваясь, отец приблизился к сыну, положил руку на плечо. Ладонь легла на холодную, едва обтянутую кожей кость.
Тогда он схватил мальчика и развернул к себе: на него смотрел бездушный, холодный труп. Ни следа детской живости и чистоты, ничего родного и дорогого, всего лишь мёртвый, безразличный ко всему скелет. Ничто. Из горла Сергея вырвался глухой звук, напоминавший кашель.
Дождь усилился, капли сильнее застучали по стёклам, будто силились пробиться в квартиру.
— По-о-о-дайте на еду-у, — голос прозвучал над самым ухом.
— Кто ты, тварь?! — Сергей развернулся и рассёк кулаком воздух.
Что-то ползло в стенах, полу и потолке. Что-то было повсюду и издевательски шептало три проклятых слова, отравляя всё, к чему прикасалось.
— По-о-о-дайте на… — Мужчина вынул из кармана несколько мокрых купюр и с криком бросил туда, от куда в последний раз донёсся голос. Он повторил это снова и снова, но бестолку. Твари не нужны были деньги, она пришла за другим. — По-о-о-дайте на еду-у.
Сергей завопил, почувствовав, как чьи-то мелкие зубы вонзились в его вену. Обернувшись, он увидел Толика… то, что когда-то было Толиком. Скелет ребёнка ожил и теперь с остервенелой яростью вгрызался в руку отца.
Пытаясь отбиться, Сергей посмотрел туда, где только что лежало тело жены. Она уже встала и теперь жадно ухмылялась безгубым ртом. На пороге качалась полуразвалившаяся мать. Обе они приближались к нему, проговаривая одну и ту же въедающуюся в мозг фразу:
— По-о-о-дайте на еду-у, по-о-о-дайте на еду-у…
Эти слова звучали повсюду, ото всюду. Сергей слышал их в шуме дождя, в дующих за окном ветрах и сквозняках в квартире, собственном разуме и собственных криках. И теперь уже он сам повторял, сливаясь с бесчисленным хором голосов:
— По-о-о-дайте на еду-у, по-о-о-дайте на еду-у, по-о-о-дайте на…