- Жена?! – хмыкнула она и пододвинула мне стул, чтобы я могла сесть.
- Какая жена?! Наш Пал Семёныч уже год как разведён! И ещё бы ей не унижаться! Жила, как у Христа за пазухой. Он работал, старался её обеспечить. Ей и требовалось только ребёнка родить. И что только этим современным бабам надо?
Я нахмурилась, а Рита решила вступиться за незнакомую ей женщину.
- Может она не могла?!
- Не могла она! Вера противозачаточные годами пила. Я сама у них нашла!
Я только сейчас узнала, что Тамара Алексеевна нашему начальнику приходится тёткой. И многие его семейные секреты ей известны от сестры, матери Пал Семёныча, или из-за того, что она была вхожа в дом.
- Да ведь он и усыновить готов был! Так она упёрлась рогом. Мол, не примет неродного. Мало ли какие там гены. Ещё неизвестно кто его родители. Что-то там про дурную кровь твердила. Отговорки искала. Двенадцать лет мужика мурыжила. А полтора года назад забеременела наконец. Пашка обрадовался. Готов был в лепёшку расшибиться, чтобы ей угодить. А она - аборт. Его не предупредила даже. Он после этого не выдержал и ушел от неё. Как сейчас помню. Стоял на моей кухне и говорил: «Тёть Том, хватит с меня. Есть же квартира. Машина. Я дом для нас построил. Вкалываю целыми днями. А для кого всё?! Она говорит, для себя надо пожить. Но мне уже тридцать шесть. Если не сейчас, то когда? Сколько ещё мы будем жить для себя?» И ведь прав он. Оба уже не молодые. И Вера хоть и хорохорится, но тоже не девочка уже. В общем бросил он её. Оставил ей всё, что она хотела. Сам сюда перебрался. Занялся этими окнами. Хоть это для него и несерьёзно, но у него сейчас всё несерьёзно. И ты, - Тамара Алексеевна снова посмотрела на меня. – Ань, ну дуры вы бабы. Да Пашка ту, что ребёнка ему родит на руках носить будет. А ты Веру жалеешь.
Я закусила губу.
Зареклась ведь не делать поспешных выводов. А здесь и сама не совсем права, так ещё его тётка ему наверняка доложит, как я тут высказывалась о нём.
И всё потому, что я увидела мужчину и не смогла отнестись к нему без предубеждения.
Рита правда завелась, что он должен был к жене с пониманием отнестись, ждать, пока она будет готова, если будет, а не давить и требовать этих детей. Что это ещё за идея фикс такая? Но я-то помню, что значит потерять ребёнка.
Очередной надлом в наших отношениях с Маратом произошёл именно тогда, когда у меня выкидыш случился из-за побоев. (Это была вторая беременность. И такая же незапланированная, как и первая.) Я в случившемся не могла не винить его. И относиться к нему по-хорошему больше уже не могла. Жить с ним стало невыносимо. Я помню это отчаяние и отчуждение, которое начала испытывать к нему. Боль и обиду, которая жжёт в груди. Свои переживания из-за Поли, когда я с ума сходила из-за того, что мне даже увидеть её не давали. И пусть у Павла ребёнок ещё не родился, но уже точно был для него желанным. И я понимаю, что принять такое сложно. Вот и Тамара Алексеевна говорит, что аборт сделать своей жене он ни за что бы не разрешил, если бы знал, что она задумала. Прав он или его жена, не мне судить. Но мне почему-то в этой ситуации стало жалко именно Павла, а не Веру.
…
Спор Риты и Тамары Алексеевны по этому поводу я уже не стала слушать. Вернулась на своё рабочее место.
Судя по воцарившейся тишине, Веры в кабинете уже не было. Зато спустя несколько минут вышел сам начальник.
Злой, как чёрт.
- Аня! – глядя на мой хмурый вид он тут же поправился и добавил: - Сергеевна. Где тебя черти носили?!
- В бухгалтерии.
Я сделала вид, что не слышала, как он звал меня перед моим бегством от скандала, и ему ничего не оставалось, кроме как сменить тон.
А в пятницу я поняла, что он узнал о моём разговоре с его тёткой и о том, как я высказывалась о нём в её присутствии.
- Ещё не хватает, чтобы обо мне судила какая-то малолетняя стерва, которая не даёт собственному ребёнку видеться с отцом!
Вот именно это я услышала от него, когда подходила к дверям кабинета.
Естественно Пал Семёныч был взбешён и в разговоре со своей тётей в крепких выражениях для меня не скупился. Может и неправильно, но я не стала заходить, чтобы нарваться на прямой скандал. Ушла в приёмную. Стала перекладывать незначительные вещи, которые были на моём рабочем столе и были моими. Ожидая, что он сейчас ворвётся и тут же вышвырнет меня.