Но.
Проходили минуты, а моего начальника всё не было. Очевидно, Тамара Алексеевна отвлекла его ещё какими-то вопросами, или за неё это сделали рабочие.
Я тоже занялась своими обязанностями. По крайней мере пока меня никто не уволил.
Так узнала, что Павел Семёнович уехал.
Появился он только ближе к вечеру. Довольно мрачный, но ничего мне не сказал по поводу того, что я сую нос не в своё дело.
Хотя у нас это получилось обоюдно. Он ведь тоже осудил меня толком не разобравшись.
Но так, несмотря на взаимную неприязнь, мы продолжили вместе работать.
7
Прошло какое-то время и садик моей дочки неожиданно закрыли на карантин. И так получилось, что в среду мне совершенно не с кем было оставить Полю.
Делать нечего. Пришлось взять её с собой на работу.
Я только надеялась, что мой начальник не будет слишком свирепствовать по этому поводу.
Я снабдила её фломастерами и разноцветными карандашами для рисования, и она вполне спокойно рисовала мне солнышки и домики со щенками, сидя за моим столом.
Павла Семёновича с утра не было, так что я могла не переживать, как он отреагирует на такую «помощницу» его помощницы. Но в какой-то момент мне срочно понадобилось в бухгалтерию. Полю я решила оставить в приёмной. Не таскать же ребёнка везде за собой. Тем более, что я не рассчитывала провести там много времени. Так. Минуту или пять. Не больше.
Я пересадила её на свой стул и попросила тихонько посидеть в моё отсутствие.
Тихонько у Поли конечно не получилось. Стоило мне дойти до конца коридора, и я услышала, как Полина изображает из себя секретаря и оператора в одном лице и, подражая мне деловито повторяет моё привычное приветствие, когда нам звонят.
Я покачала головой и всё же поспешила к Тамаре Алексеевне. Не учудит же моя дочь за эту минуту ничего катастрофического? Правильно?
Разумеется, я торопилась обратно к Польке, как могла, а всё же Тамара Алексеевна умудрилась задержать меня вместо пяти минут на двадцать, не меньше.
Когда я вышла из бухгалтерии голосок моей Поли звучал уже явно не из приёмной, а к моему ужасу из кабинета начальника.
- Нет. Я не хочу его видеть. Папа бил маму. Я плакала и просила не бить, а он не хотел останавливаться. Он плохой. Я боюсь его…
Сильно покраснев, я ворвалась в кабинет Павла Семёновича. Даже без стука. Мой начальник и сообразить толком ничего не успел. Поля сидела у него на коленях, а он видимо решил завести старую песнь о главном и о важности наличия отца в семье. Только продолжить этот разговор я ему не дала – забрала своего ребёнка.
Вышла с ней в приёмную и уткнулась лицом в её кудряшки.
- Мама, ты чего? – Поля гладит меня по плечу пухлой ручкой, а меня уже всю трясёт.
Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал почему я ушла от мужа и уж тем более объяснять всё Пал Семёнычу. Да и дочку я против её папы не настраивала. Но она и сама не слепая. И оказалось, что уже сама в состоянии делать какие-то выводы.
А за эти годы я уже разных мнений наслушалась. И не раз выслушивала шутки о том, что нормальная женщина не будет жить с садистом или таким уродом, который руку на женщину поднимает. Что ей острых ощущений не хватает что ли? Сама тоже так думала. Что это нужно быть полной дурой. Ещё и детей от такого рожать. Ну вот на что женщина в таком случае рассчитывает? Что ребёнок такого самодура изменит? Глупо. Да. Но я ведь мужа тоже полюбила не за то, что он в первую же встречу в морду кулаком мне врезал. Чувства же не так появляются. И поначалу они ведь у меня были к нему. И по щелчку пальцев или от одной обиды, оскорбления, сразу же не исчезли. Может поэтому и прощала ему многое. Замуж-то я выходила на всю жизнь. Мне было больно. Но постепенно принимала и это в нём. Терпела многое, потому что надеялась, что он исправится. Сам поймёт, что так нельзя. Но со временем всё стало только хуже. Марат сам убил мою любовь к нему. Я постоянно давала ему шансы и ждала от него перемен, а он менялся ненадолго. Но потом опять принимался за старое. Он лишь измотал меня. Убил всё человеческое к себе. Одна желчь во мне осталась. Обида на него. И непонимание. Ну как так можно поступать с человеком, которого любишь?
Как?!?
Честно говоря, я боялась, что вот это всё мне ещё и Пал Семёнычу нужно будет объяснять. Видеть в его глазах осуждение, мол, хороших женщин-то мужья не бьют. Или снисходительную насмешку - жила же столько с таким. Но к счастью он не стал задавать лишних вопросов. (Я вообще, мне кажется, тогда была не в том состоянии, чтобы на них отвечать.)