— Потому что я не могу вот так взять и выкинуть его из своей жизни, — не дрогнув, ответила она.
— Дорогая, теперь он собственность другого человека. И как я успел узнать, очень заносчивого и нелюдимого.
— Его заносчивость не мешает мне любить Тамерлана как раньше, — проявляла титаническое спокойствие девушка, она как никто знала, чем можно привести Дмитрия в состояние бешенства, поэтому избегала каких-либо эмоций со своей стороны.
— Ты ходишь в чужой дом.
— Я работаю на него.
— Что? Ты совсем что ли охренела? Как в твою светлую голову пришла такая глупая мысль?! — Юля смолчала, не желая снова пускаться в бесполезную полемику. Дмитрию не понять ее чувств. Никогда. — Ты уволишься оттуда. И это не обсуждается. Пора взрослеть.
Этими словами и закончился их разговор. Дмитрий снова приказал, Юле снова оставалось исполнять. Она, конечно, никогда не подчинялась Сафонову беспрекословно, но всегда после их споров ситуация складывалась таким образом, что ей в конечном счете приходилось уступать. Вот и сейчас Юля отлично понимала, что муж не позволит ей остаться при своем. Выходит, с этих пор ей предстоит отказаться кого-то одного из самых любимых в ее жизни. Мысли о потере Тамерлана холодили душу, мысли о потере Дмитрия наводили еще больше ужаса.
Юля любила этих двоих, сколько себя помнит – целую вечность. И вот теперь ей зачем-то нужно выбирать между самыми родными и близкими ей: преданным другом и любимым мужчиной.
Она была одной из тех рядовых фанаток, которые благоговейно задерживали дыхание при виде кумира. Дмитрий Сафонов – спортсмен, на которого равнялись; соперник, которого боялись; мужчина, которого желали… Юля так бы и осталась фанаткой, пока б не переросла свою детскую любовь, но всем конникам известно, что этот мир очень тесен, даже одно областное соревнование среднего класса может привлечь на трибуны самых высококвалифицированных зрителей.
Сафонов тогда появился в их клубе по приглашению хозяина КСК. В тот год молодое поголовье выступило на состязаниях очень достойно, и настало время получить с их продажи неплохие отступные. На плацу разминались три лошади, когда под восторженные вздохи местных девчонок на пустынную трибуну поднялся великолепный, сияющий в лучах славы – Дмитрий Сафонов.
— Вон та рыжая – Капель, от Павича и чистокровки Короны, — ткнул пальцем хозяин завода. — Гнедой – Саутгемптон, Саня мы его зовем, он от Авалона и тракенки Серенады. На него обрати внимание, из троих он лучше всех себя сейчас показывает.
— А тот вороной? — спросил Сафонов, указывая в здоровенного коня, заходящего на барьер.
— О, это гроза конезавода. Я б его себе оставил, как производителя, да в последние пару месяцев, он так набрал форму, что и в большой спорт не отдать тоже жалко.
— Вот ты спекулянт, Владимир Петрович, — ухмыльнулся спортсмен.
— Хочешь жить, умей спекулировать, — как с гуся вода с хитрого старого конника. — Если из жеребцов, я тебе уже сказал, поставил бы на гнедого. Он стабильнее и потенциал есть.
— В том и дело, что я не люблю, когда потенциал сразу видно. Чаще всего такие кони выше потенциала не прыгают. А вот вороного возьму, но давай-ка сперва посмотрим, что он может.
— Сам сядешь?
— Нет. Твоей девочки будет достаточно. Я только вчера с гран-при вернулся. Дай отдышаться, — аморфно ответил тот.
— Ты еще молод, тебе даже думать об усталости стыдно должно быть, — разочарованно произнес Петрович.
— Давай посмотрим, что может твой Тамерлан, — скомандовал Сафонов и вышел на плац.
Юля сидела на крыльце в амуничник и, вспоминая былое, задумчиво смотрела перед собой. Бесов подошел и удивился, что она не отреагировала. Он окликнул ее по имени. Девушка пришла в себя, но бойче не стала.
— Это усталость или что-то тревожит? — тихо спросил он.