- Я схожу к директору, - вздохнула Алеся, сгорая от стыда, потому что неприятный разговор происходил перед всеми одноклассниками, - но это мало что изменит: родители уехали в Прагу, а потом улетят на отдых. Кроссовки нигде раньше марта не добуду.
- Выход вон там! - взревел обычно добродушный Сан Саныч.
Мышкина поспешила удалиться.
Она, конечно, посетила кабинет директора. Владлена Аристарховна связалась по емайлу с родителями Мышкиной, чтобы проверить правдивость её слов, потом уговорила Сан Саныча разрешить Алесе присутствовать на физкультуре в конверсах-тапках и аттестовать её за месяц, но отношения с физруком были испорчены. Он милостиво позволял Мышкиной сдавать некоторые нормативы и изредка играть в волейбол. Большую часть уроков физкультуры Леся проводила на скамейке у входа в спортзал. Это её не печалило, а, наоборот, радовало, потому что Сан Саныч никогда не упускал возможность подколоть Мышкину.
Из позитивного можно отметить то, что сочинение Мышкиной на английском языке заняло первое место в каком-то районном конкурсе и учитель английского языка, Инесса Павловна, пребывала от этого в неописуемом восторге.
В расследовании Алесиного сна подвижек не было. Слава и Леся объявили, что хотят изучать историю интерната, но доступа в архив не получили, хотя и намекали учителю истории на это.
Сны мучили Алесю не часто, но регулярно. Иногда это была неизвестная девушка с таблетками, а иногда Тоня Сапрыкина, умершая прошлым летом здесь, в школе-интернате. Тоня неизменно снилась такой, какой Леся её видела в последнюю встречу: печальной и обречённой. Сапрыкина во сне всегда сидела возле медицинского кабинета и просто молчала. Леся пугалась снов с Тоней Сапрыкиной больше, чем снов с незнакомкой.
Однако, какой бы не была ночь, утро Мышкина любила, потому что каждое утро она с удовольствием наблюдала за Деймонтом, Черепановым и Сычёвым, приходившими на стадион. Иногда, когда погода была сухой, с ними был Кирилл Константинович Кетыш, новый воспитатель с этажа мальчиков-сирот. Тогда они все бегали круги. Леся даже посчитала однажды: восемь кругов. Если же стадион был засыпан снегом, то ребята приходили без воспитателя и играли в снежки. За этим Алесе нравилось наблюдать больше всего. Мальчишки, хоть и взрослые, носились друг за другом, атаковали, притворялись ранеными. С высоты второго этажа такие битвы выглядели весьма комично и доставляли немало удовольствия Мышкиной. До тех пор, пока однажды утром, подойдя к окну, она не увидела внизу, напротив своего окна, огромного снеговика. Длинный нос-морковка, глаза из чего-то чёрного, ветки-руки. Даже тарелка на голове вместо шапки. Но самое примечательное было другое: на груди снеговика висел огромный лист картона, на котором гигантскими витиеватыми буквами было написано "С ДОБРЫМ УТРОМ, МЫШКИНА!" Даже с высоты второго этажа Алеся легко прочитала послание. Соорудивших снеговика и написавших послание на стадионе не было, но Леся не сомневалась, что это сделало "элитное" трио парней. Ей стало неловко. Мышкина поняла: её утренние наблюдения были обнаружены.
Алеся так впечатлилась снеговиком, что не поленилась до завтрака сходить на стадион и лишить его плаката, а вместо тарелки повязала снеговику на голову розовую бандану.
Леся волновалась, что при встрече Феликс, Миша или Пётр не преминут подколоть её за утренние подсматривания, но этого не произошло. Ребята продолжали не замечать её во время и после уроков. Никто из компании Деймонта-Черепанова не перекинулся с Алесей в тот день ни словом, как и весь месяц до этого.
После появления снеговика Мышкина три дня не подходила к окну по утрам, а на четвёртый день в окно прилетел снежок, заставивший Лесю из любопытства выглянуть в окно. Снеговик в одной руке вместо ветки держал искусственную белую розу, а на снегу, перед снеговиком, зелёной краской из баллончика кто-то написал "УЛЫБНИСЬ!" На стадионе никого не было. Алеся Мышкина улыбнулась и после уроков потащилась на стадион, чтобы вылепить своего снеговика. Однако снег лепился плохо, и вместо снеговика она сделала возле зелёной надписи снежного крокодила. Крокодил вышел великолепным. Леся даже пожертвовала синий лак для ногтей и нарисовала ему огромные глаза.
Вечером того же дня, когда Мышкина возвращалась к себе в комнату после ужина, её обогнали на лестнице Пётр и Миша. Черепанов обернулся: