Я мог бы часами любоваться ее красотой.
Ее невинностью, которую она скрывает под злобой от большинства людей, кроме меня.
Печалью и отчаянием, с которыми она борется каждый день, чтобы заклеить рану.
— Ну, вот опять. Задумавшийся доктор Монро, — бормочет Тори, привлекая мое внимание к своим прекрасным губам.
Я поднимаю на нее глаза и с удовлетворением вижу, что, как и предполагал, они действительно красивее реки.
Потянувшись через стол, я беру ее нежную, ухоженную руку в свою.
— Детка, я просто задумался о том, как ты прекрасна и как мне повезло заполучить тебя.
От моих слов ее глаза расширяются, а рот приоткрывается.
— Боже, я, э-э... — замолкает она.
— Прости, — вздыхаю и перевожу взгляд на птицу, которая пронзительно кричит с конца пирса. — День выдался не очень. Конец семестра и все такое. В такие дни меня охватывает чувство ностальгии, и я склонен уходить в себя. Хотя, это совсем не помогло с подготовкой моей речи.
Когда я оглядываюсь на Тори, она морщит нос.
— Какой речи?
Я улыбаюсь.
— Меня попросили выступить на церемонии вручения дипломов в следующий четверг вечером. Я был бы рад, если бы ты пошла со мной. А потом будет вечеринка в доме моего приятеля, Корта. Его подруга Блэр, его мать, моя семья — все соберутся там. Они будут рады познакомиться с моей девушкой.
Она сглатывает и отводит взгляд, чтобы еще раз просмотреть меню.
— Хм, я проверю свое расписание.
Ее слова ранят, и я ловлю себя на том, что отвожу свою руку от ее. Мать твою, очевидно я привожу ее в сильное замешательство своим странным настроением сегодня. Зажмуриваюсь и стараюсь развеять свою хандру.
Официант приносит нам вино и принимает заказ, тем самым избавляя нас от неловкого момента. Как только он уходит, я поднимаю бокал и залпом выпиваю его одержимое. Чувствую взгляд Тори на себе, но избегаю его.
— Чейз, я не сказала «нет». Я просто...
Я перевожу взгляд на нее и перебиваю.
— Знаю, Тори. Прости, просто у меня сегодня плохое, блядь, настроение. Ладно? Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать неловкость или подтолкнуть к переходу наших отношений на новый уровень, ничего подобного. Правда в том, — вздыхаю, собираясь с мыслями, чтобы признаться, о чем думаю. — Я веду себя странно, потому что чувствую потребность снова перекрасить ту стену.
Ее взгляд наполняется беспокойством.
— Что?
Раздраженно заворчав, провожу рукой по волосам и смотрю на нее.
— Сегодня снова пялился на эту проклятую стену и понял, что цвет не тот.
— Понятно.
Я сердито фыркаю.
— Наверно я веду себя как гребанный псих.
Меня охватывает злость, и я наливаю себе еще вина.
— Нет, Чейз. Посмотри на меня.
Подношу полный бокал к губам и смотрю Тори в глаза.
— Может, я смогу помочь. У тебя есть какие-нибудь фотографии того цвета, который ты хочешь подобрать? — спрашивает она.
Закрыв глаза, я вспоминаю ее платье в тот роковой день. Я также вспоминаю испуганные глаза Эшли, которые позже сверкали обвинением в том, что я сделал. Это воспоминание вызывает тошноту, цвет проскакивает в моем сознании, и я резко открываю глаза.
— Не-а.
Тори хмурится и бросает взгляд на реку.
— Ты нашел его в своем буклете?
Киваю и делаю глоток вина.
— Номер восемнадцать.
Она еще больше хмурится и судорожно выдыхает.
— Ты когда-нибудь думал, что возможно никогда не сможешь найти правильный цвет, сколько бы раз не перекрашивал эту стену? Сколько бы оттенков не перепробовал? Чейз, ты когда-нибудь задумывался над тем, что так ты стараешься исправить то, что невозможно исправить? Ее больше нет, и неважно, сколько раз ты нанесешь краску на стену, это никогда не совпадет с той живостью, какой обладала она.
Мои глаза горят от слез ярости, и я стараюсь их сдержать.
— С каких пор вы стали доктором, мисс Ларкин?
Тори делает глоток вина и выпрямляется. Больше нет той женщины, которую я имел честь узнавать в течение последних двух недель. Теперь передо мной сидит фурия, Виктория.
— Помнишь все те разговоры о поддержке другого в трудные времена? — спрашивает она уверенным голосом.
Я приподнимаю бровь, в то время как она продолжает.
— Так вот это мой черед поддерживать тебя. Просто хочу сказать, приди уже, мать твою, в себя! У тебя небольшой срыв, Чейз. И единственный способ "поддержать тебя", который знаю, я называю жестокостью из милосердия. Выбрось из головы все мрачные мысли и сконцентрируйся на настоящем. Я помогу тебе покрасить эту чертову стену, потому что ты мне дорог, и, честно говоря, мне нравится, как ты смотришь на меня, когда я в твоей одежде. Вместе мы покрасим стену в цвет номер восемнадцать. Но, милый, — вздыхает она и тянется к моей руке, — на следующий день, когда ты проснешься? Стена снова будет не того цвета. Неважно, сколько раз ты перекрасишь ее, она никогда не сравнится с нашими воспоминаниями.