Но.
Она боялась, что Макс передознется ею.
Сколько ей отмеряно? Прежде, чем она наскучит ему? Прежде чем Моронский переключит внимание на какую-нибудь сиськастую, выхоленную Кристину? Нет. Сладкое надо давать порционно, чтобы и зубы не испортить и хватило надолго.
Пусть он отдохнёт от неё. Соскучится. Глупо, конечно, но хотелось, чтобы он тоже скучал, думал, ловил носом знакомые запахи, замирал, оглушённый и ослеплённый вспышками памяти... Мучился в ожидании: «ну, когда, когда?». В конце концов, он ее втянул в эту жестокую игру-сражение, путь тоже пропустит пару ударов.
Глупая, глупая Соня.
- Когда? - сухо спросил он.
Странный вопрос для хозяина. Что с вами, господин Моронский?
Соня пожала плечами. У неё не было дежурного ответа.
«Когда звёзды сойдутся. Когда ты взвоешь на Луну...» - хотелось сказать, но она молчала. По понятной причине.
Макс коротко глянул на неё и сжал челюсти. Его невозмутимое спокойствие в сочетании с холодным пронизывающим взглядом тёмно-карих глаз вызывало у Сони чувство неловкости, стыда и страха. Опять.
Хозяин - Он стал для неё целым миром, как бы она не сопротивлялась, и смотрел на неё так, будто Соня сидела перед ним голой. Что тут скажешь?
Ты, либо бери, не спрашивая, либо отпусти. Сейчас.
- Ладно, - бросил он, не дождавшись, и полез куда-то в карман. Достал портмоне и вынул из него чёрную пластиковую карту.
«Ой, нет, только не кредитка! Это совсем уж банальная пошлятина!»
- Это твоя членская карта «Порока». Не потеряй.
Соня выдохнула. Взяла, повертела чёрный гладкий прямоугольник в руках.
- Надо же, какая честь! Слышала, это дорогого стоит? Ты уверен, что я того достойна? Я же не олигарх или министр какой, и даже не проститутка!
Грудь Макса медленно поднялась вверх и опустилась, ноздри зашевелились, взгляд стал жестким. Соня вся сжалась. Он придвинулся к ней плотнее, навис, словно грозовая туча, вжимая в сидение. Обхватил лапой нижнюю челюсть, вдавливая ее затылком в кожаную обивку.
- А ты дерзишь вообще по жизни или только тогда, когда хочешь, чтобы я тебя трахнул?
- Ма... кс... - он не дал ничего сказать, просто вгрызся в ее губы, начал терзать их, бородой своей шоркая по щекам и подбородку.
Наконец, оторвался от опухших, покрасневших губ, вперился цепким взглядом, лишая остатков самообладания и заговорил глухо, хрипло:
- Мой Порок - моя религия! Ты должна принять это. И уважать! Искренне. Жить моей жизнью, - стрелял он словами, - это не просто какая-то пластиковая хрень, которую ты можешь выбросить в урну! Это твоё удостоверение личности в моем мире! Я думал, мне больше не придётся объяснять это!
- И... что мне с ней... с ним делать? В твоём мире?
- Быть там, когда я скажу. Делать то, что я скажу!
Соня сглотнула.
Почему он опять такой? Ели же бургеры, как нормальная... пара... Почти.
- А если я не смогу? - едва шевеля губами спросила Соня.
- Что не сможешь?
- Делать, быть...
Макс усмехнулся и отстранился, поправляя ее растрепавшиеся волосы.
- Уже можешь. Уже делаешь.
«Ну, допустим, на бургерах-то не ты настоял, а я. И ехать к тебе домой я уже отказалась!» - подумала Соня, а вслух сказала:
- А что я получаю взамен?
- Все, что хочешь! Кроме моей свободы...
Соня нарочито громко фыркнула. «Можно подумать, я сплю и вижу, как бы охомутать грубияна-повесу с криминалом в анамнезе!» - она вовремя прикусила язык, готовая произнести это вслух. А у самой в груди что-то неприятно зашевелилось. Нет, не сколопендра, а какая-то другая тварь, которой не понравилось слово «КРОМЕ».
- Хорошо! - Соня помотала головой, откидывая волосы назад, - тогда больше не таскай меня по магазинам! Я терпеть не могу такой шопинг!
- Да? Я думал тебе понравилось там, в примерочной.
Соня вспыхнула.
- Ты понял, о чем я.
- Понял. Шопься сама, лавэ у тебя есть. Закончится - скину ещё!
Соня поднесла ладонь к лицу и застонала, запрокинув голову.
- Что я не так сказал? - спросил он тоном босса, отчитывающего подчинённую.
Соня вздохнула.
- Проехали, Моронский, - отмахнулась она, пряча карту «Порока» в задний карман джинсов.
- То-то же! - он ласково погладил Соню по ноге. Потом, вдруг, резко размахнулся и шлёпнул ладонью со всей силы по тому месту, которое только что гладил.