Соня не выходила из дома уже несколько дней. Работала или смотрела в одну точку. Чаще второе. Поначалу думала занять себя ежедневными тренировками в танцзале. Но в первый же день ей показалось, что она увидела в зеркале Его и, ни слова не сказав девчонкам, схватила сумку и выбежала из студии, даже не переодевшись.
Добровольно заточила себя в квартире, в своей одиночке. Даже к окнам старалась не подходить лишний раз и сдвинула у себя в спальне занавески. Была мысль и зеркало завесить, будто в доме покойник, но вовремя одумалась, сочтя это нехорошим симптомом.
Он звонил несколько раз и писал: «возьми трубку».
Придурок. Разве этих слов ждёт девушка, которая обиделась?
Да. Она не отвечала, потому, что была обижена. И если бы только на Макса, то давно бы взяла трубку. Но она была зла на себя даже больше. Главным образом за то, что в какой-то момент утратила связь с реальностью, позволив себе поверить в какое-то особое его к ней отношение. С чего она взяла, вообще, что она она для него - что-то большее, чем очередная игрушка на время? У профессионального соблазнителя фантомные боли по основной своей деятельности. Это, как вор - он всегда останется вором, даже если выбьется в люди и избавится от нужды воровать. Она для него… боксерская груша, на которой он отрабатывал приемы, чтобы не терять форму.
В конце концов, он ведь с самого начала вёл себя с ней, как с вещью. И Соня это видела и осознавала. Видела, и все равно отдала себя. Подарила. Чего ж сейчас-то обижаться и дуться? Хочешь - выбирай: или вещь в его умелых, сильных руках или одинокая гордая птица!
Только вот руки эти привлекали куда сильнее уровня самооценки, что чуть выше, чем у девочки по вызову.
Соня вздохнула в миллион первый раз.
Типичный Стокгольмский синдром, что тут скажешь! У истории про жертву, очарованную мучителем, не может быть счастливого конца. Прогноз печальный в глобальных масштабах. Ибо синдром этот не про ужас быть истерзанной до смерти. А про любовь. Такой, какая она зародилась в природе. Первобытную. Животную. Когда невозможно не любить, даже если люто ненавидишь! Невозможно не любить того, кто плюет на запреты. Живет так, как будто ему закон не писан. Того, кто если не вертит эту планету на причинном месте, то уж точно к этому стремится! Вожак или вождь, какая, в сущности, разница?
С этим синдромом вся страна. Вообще, менталитет русского человека выстрадан жертвами обаятельных психопатов. Когда условный царь - он и батюшка и палач. И все перед ним на коленях, ждут, помилует иль накажет…
Так что, пусть первый кинет в неё камень тот, кто никогда не испытывал симпатии к сильным мира сего, какими бы подонками они ни были!
Вздохнула в миллион второй раз.
Нужно прекращать эти токсичные отношения, пока не стало слишком поздно. Пока она окончательно не сошла с ума. Потому что всё к тому и идёт!
От любви к палачу...
Выводы разума грустные и бесперспективные, как ни крути. А сердце рвалось на части от тоски по его губам.
То и дело всплывал в мозгу взгляд, которым он наградил Соню в тот день на прощание. И он был каким угодно, только не прощальным… Моронский не даст Соне уйти. Самое печальное, что даже если получится уйти физически, мысленно - уже никогда!
«Давай, Соня, откровенно, - говорила она сама себе, глядя в потолок, - ты и сама не готова уйти. Ни физически, ни мысленно. Особенно - физически. Ты просто ждёшь каких-то действий, которые будут достаточно убедительны для «прощения»! А не боишься, что он просто вскроет квартиру, как консервную банку, и вытащит тебя?»
Он же, судя по всему, ещё не наигрался.
И здесь, если обида теряла силу сопротивления, то гордость только набирала обороты.
Ну, возьмёт она, ответит на звонок, дальше что? Что он скажет? «Не цепляйся к словам, малыш, давай лучше потрахаемся, я же знаю, ты горишь!». Нет! Она горит, конечно, но не готова бросаться к нему по первому зову. Даже по второму не готова.
А потом Сонина жизнь, как в песне, превратилась в цветы! В прямом смысле.
Обычно, цветы после ссоры - это такой способ сказать «прости», нет? Но судя по всему, вины за собой Моронский не осознавал. Вообще.
Мама увидела самый первый букет и сказала, что это издевательство, а не букет! Когда пришёл третий точно такой же - сказала: нет, это не издевательство, а изощрённая пытка! И Соня не могла с ней не согласиться. Потому что это были РОЗОВЫЕ ГВОЗДИКИ!!! ОХАПКАМИ! Ежедневно! И это было почти так же чудовищно ужасно, как и его картины!
И, как будто, всего этого ей было мало, так ещё и подозрительно активизировался Лев.
- Мама, скажи честно, это твоя работа? - Соня возникла на кухне, после того, как в очередной раз попыталась объяснить Льву по телефону всю неразрешимость их драмы. Человек не понимал.