Она бесшумно и осторожно приблизилась к зияющему дулу глазка. С той стороны тоже притихли. «Наверное, пытается послушать, есть ли какие звуки в квартире.» Несмотря на струившийся по спине и животу пот, она чувствовала себя курицей, попавшей живьём в морозилку; щеки пылали, глаза и рот пересохли и зверски колотил озноб.
И она боялась самой себе признаться, что в тайне ждала его... Ждала…
Но что делать? Так ведь не может продолжаться. Это все было неправильно! Так нельзя! Абьюзивные отношения. Века боли и унижения. Прирожденная жертва.
Джигурда...
- Орлова, открой, а! - раздалось с той стороны. - Я чувствую тебя. Ты там трешься об дверь. Открой. Поговорим.
Соня закусила кулак и зажмурилась. Сердце рвалось из груди бешеной птицей, ломая крылья. Нет. Нельзя. Не поддаваться! Она все решила. Нельзя! Если она сейчас откроет... нет это только затянет предсмертную агонию.
«А по дороге в новенькую жизнь валялись старенькие грабли!» - веселился один Сонин внутренний голос.
«Ты перестанешь уважать себя!» - поправлял на носу очки второй ее внутренний голос.
Вдоль двери вниз зашуршало. Он, видимо, сполз по ней спиной и сидит сейчас на полу.
Моронский. Сидит на полу. У двери ее квартиры. Сюр какой-то!
Соня тоже опустилась тихонько на колени. И придвинулась ближе, стараясь не дышать, закусила губу, подставила одно ухо к щелочке между дверью и наличником.
- Ты грызёшь губы. Я слышу, - начал он хрипло и у Сони замерло сердце, - А я чувствую себя как идиот. - Макс откашлялся. - Дело в том, что я даже не знаю, там ты или нет. Возможно, я просто с дверью разговариваю и ты за ней - только моя фантазия. Я знаю, ты избавилась от телефона. Я не могу нигде тебя найти. Никогда не мог. Я только сейчас понял, что ты никогда не была моей. Тебя невозможно поймать и привязать, даже поймав и привязав. Неуловимая. И купить невозможно. Вот все можно купить, все продаётся, а ты - нет. Я каждый день вижу, как человеческие шкуры продаются. И покупаются. И как любой товар, они различаются по качеству: есть люкс, есть паль. И вот пали, Соня, так много, что цена на оригинал, порой, теряет всякую адекватность. Я готов был заплатить любую сумму за всю тебя целиком. Но понял, что не куплю тебя. У тебя просто нет цены. Ты можешь только дарить себя. Искренне. И что ты отдашь мне себя, только приняв все мои, даже самые темные стороны. Всего меня, какой я есть. А я хочу тебя каждую ночь так, чтобы каждый твой шаг на утро отзывался сладкой болью внизу и жаром в лицо. Чтобы ты ни о чем и ни о ком больше думать не могла. Только так. Такой я сумасшедший, поехавший на тебе тип. Прости.
Он замолчал, а Соню затрясло так, как бывает от немых рыданий, застрявших в груди. Она зажала рот ладошкой, чтобы не дать вырваться им наружу.
- И я тебя сейчас ненавижу, Орлова, прикинь! - продолжил он. - Потому что я до сих пор пытаюсь себя тебе вручить, а ты не берёшь! А я давно весь твой. Соня... Возьми!
Что он говорит? Он? Соня не верила. Она с трудом сглатывала слёзы, все так же зажимая рот руками, чтобы не разрыдаться белугой в голос.
Нет! Зачем он пришёл! Зачем! Когда она уже почти смирилась с болью. Зачем он ей все это говорит? Зачем она вообще пошла к двери. Надо было залезть под одеяло и накрыть голову подушкой, вставив в уши наушники и врубив на всю катушку музыку!
Соня услышала за дверью лязг ключей и припала к глазку. На площадке соседка из квартиры справа подошла к своей двери. Смерила Макса взглядом чекиста и сказала:
- Уехали они, кавалер, не сиди!
- Как? - Макс шевельнулся.
- Уехали, - повторила баба Нина, как для умственно отсталого, - давеча вещи погрузили в такси и уехали.
- А вы ничего не путаете? Точно они?
- Ну я ещё из ума не выжила, - проворчала старушка. - Я ещё подумала, чего это Сонька с мамой с чемоданами, с медведем ещё таким огромным в такси лезут.
Макс поднялся.
- А куда уехали, не знаете? - Соне показалось что голос его осип.
- Вот чего не знаю, того не скажу. - Баба Нина начала ковырять ключом в замочной скважине. - Сонька вроде в Питер, что ли, собиралась. Вот, наверное, туда и поехали.
Дверь за бабой Ниной закрылась. Макс глянул из под козырька бейсболки на Сонину квартиру. Снял ее, провёл ладонью по лицу и голове и снова надел.
- Мммммм, - услышала Соня сдавленный мужской стон. - Питер... сука... я же второй раз все это не повторю.
«Блиииин, я ща расплачусь», - прогундосил первый Сонин внутренний голос и жеманно замахал ресницами.
«Соня, Джигурда!» - сурово погрозил пальцем второй ее внутренний голос.
«Идите в жопу оба!» - сказала им Соня и дёрнула замок.
Крибле. Грабли. Бумс!