А когда мотоцикл вдруг стал входить в поворот и ей показалось, что они сейчас просто лягут на дорожное полотно, Соня завизжала. Как визжат на Американских Горках. В голос.
Глава 10
Едва стих рокот мотора, игнорируя все риски свернуть или сломать себе что-нибудь, Соня соскочила с мотоцикла. Зацепилась ботинком за какую-то железяку, все-таки, но, слава Богу, устояла. Передоз адреналином не способствовал ровному течению мыслей, а злость доминировала над всеми остальными эмоциями. И скрывать она это не собиралась.
- Ненавижу тебя, Моронский! Слышишь? - Соня резко стянула с себя шлем и сдула с лица выбившиеся пряди.
- Ш-ш-ш, тихо, тихо, - Макс тоже снял шлем и поднял руки щитом. - Я бы на твоём месте не разбрасывался признаниями. Ты в курсе, что Фенилэтиламин - вещество, вызывающее чувство влюбленности, входит в химическое соединение, которое мы привыкли называть ненавистью?
Он сделал пару шагов вперёд, расстёгивая куртку.
- Не подходи ко мне! - предупредила Соня. - Куда ты вообще меня привёз?
- На речку, не видишь? Красиво. Природа. Ты и природу не любишь так же сильно, как и меня?
- Не произноси этого слова, Моронский, - прошипела девушка. - Что ты можешь знать о любви, у тебя один секс на уме!
Макс взъерошил примятые шлемом волосы.
- Не знаю, - пожал он плечами. - Я люблю рибай, но у меня никогда не возникало желания его трахнуть.
О, это невыносимо! Просто невозможно! Соня закатила глаза и подняла голову к небу. Как с ним разговаривать? Как ему обьяснить? Что нужно сделать, чтобы он прислушался? Стать такой же циничной тварью, как он?
- Ты, вообще, любил когда-нибудь? - без особой надежды на вразумительный ответ, наконец, спросила она.
- Ну, в третьем классе мне очень нравилась одна девочка. Я ей признался в чувствах, а она подняла меня перед всем классом на смех. - Макс снял куртку и Соня невольно засмотрелась, как перекатываются под смуглой кожей твёрдые мышцы, увитые стеблями вен.
- И ты теперь отыгрываешься на всех женщинах? - она прищурилась, принудив себя отвести взгляд от его мощной груди.
- Пфф, зачем? - фыркнул Моронский, усаживаясь на брошенную на траву куртку и закуривая. - Я трахнул ее у себя в клубе, когда ее старый толстый муж сидел в соседнем зале, попивал мой коньяк и курил сигару, которой я его угостил. Гештальт давно закрыт, - глухо проговорил он, выдыхая сигаретный дым.
Соня шумно втянула воздух и покачала головой.
- Тебе когда нибудь говорили, что ты самый циничный тип на свете?
- Постоянно слышу! - совершенно невозмутимо ответил Моронский, - А я просто умею ждать.
Соня отвернулась от него, опустила голову и стала изучать шнурки на казенных ботинках.
Невыносимо было смотреть на него и слушать. Больно. И она не совсем понимала, почему именно больно. Почему эти его бестактные, порой даже хамские фразы так ранят ее? Он ей никто. Она его не звала в свою тихую размеренную жизнь. Соня вообще не должна была испытывать абсолютно никаких эмоций, кроме неприязни.
Но чувствовала. К сожалению.
Было в нем что-то такое, что притягивало. Этого Соня никак не могла отрицать. Его внешность (а сейчас Соня, наконец, набралась смелости признать себе, что Моронский чрезвычайно красив), внутренняя сила, мощь, власть, ум - редкое сочетание качеств, от которого легко можно потерять голову. И сама Соня чувствовала, что силы на исходе. Поддаться искушению, отдаться в его власть - так сладко, запретно. И она знала, что ощущения будут ни с чем не сравнимые, яркие, незабываемые. Чувствовала. И боялась. Знала, что перешагнув черту, пропадёт целиком, без остатка. А как жить после? Когда его игра закончится и он насытится? Что делать? В монастырь уходить?
- Ты сама-то знаешь, что такое любовь? - вопрос прозвучал неожиданно.
Соня, повернула голову в его сторону. С этого относительно безопасного расстояния она позволила себе тихонько разглядывать Макса. Он полулежал на траве, опираясь на локти и смотрел на спокойное течение реки. Да, он красив, как дьявол-искуситель. Длинные ноги, мускулистые крепкие бёдра обтягивала ткань чёрных джинсов. Широченные плечи, крепкий рельефный торс угадывался под чёрной простой футболкой. Разрозненные вкрапления рисунков на рельефных руках не портили его, а усиливали эффект дьявольского обаяния. Крупная цепь на мощной шее, часы на запястье - наверняка дорогие, - просто кричали о его финансовом состоянии. Соня никогда раньше не видела и не встречала таких мужчин. И как с такими себя вести - не знала. Его красота пугала и завораживала. Бешеный магнетизм. Опасный. Неудивительно, что он не привык к отказам.