- Любовь... - начала Соня, тоже присаживаясь на траву, - это доверие, взаимопонимание. Это когда знаешь, что человек не предаст ни при каких обстоятельствах и знаешь, что и ты не предашь любимого человека.
- Скучно... Соня. - он оторвал травинку и закусил ее стебель зубами. - Ты перечислила вещи, которые абсолютно нормальны в любых отношениях. В дружеских, например, в партнёрских.
- А что тогда по-твоему «любовь»? - Соня подняла взгляд, чтобы посмотреть на его лицо.
Он как-то странно впился в неё цепким взглядом, будто размышляя, стоит ли развивать эту тему. Стоит ли Соня того…
- Не люблю разговоров о любви. Это напрасное сотрясение воздуха, бесполезная трата времени, - произнёс Макс, наконец. - Нет любви. Есть служение. Служение другому, которого ты считаешь достойным этого. Служение - это забота. Желание сделать жизнь этого человека ярче, вкуснее… желание, Соня. То, от чего никуда не денешься, не убежишь. Однажды пазл складывается и все. Намертво! Но это редкость, как паргелий или как двойная радуга.
У Сони почему-то защипало глаза.
- Но женщине необходима любовь… слова, нежность...
- Женщине необходима крепкая рука, которая сможет ее поддержать и направить, согреть или остудить. Мужчина, который может взять на себя ответственность за нее. Женщине необходимо знать, что ради нее кто-то будет действовать, а не болтать языком.
- И ты знаешь примеры? - спросила она, сглатывая вставший в горле комок.
- Конечно, - уверенно ответил он, - мои предки. Служение, Соня. Все остальное - это прилагающиеся эмоции. Найти человека, разделяющего эти понятия - один шанс на миллион.
- Значит ты не нашёл и сублимируешь в секс? Правильно?
Моронский усмехнулся и отбросил травинку. Перевёл взгляд темных глаз на Соню и сказал:
- Нет, Соня, неправильно. Я ничего не ищу. Меня все устраивает, я просто беру от жизни то, что хочу.
Снова у неё возникло какое-то горькое чувство разочарования. В который раз уже... Только у неё забрезжит надежда, что он способен быть нормальным, как Моронский произносит очередную свою циничную гадость и наступает тяжёлое похмелье. С ним нельзя терять бдительность, нельзя расслабляться. Нельзя очаровываться!
- Кстати, где твой любимый Арнольдыч со своей заботой и преданностью? - он повернулся к ней и глаза его зло вспыхнули. - Почему он не ищет тебя с собаками, вертолетами и Интерполом? Какой-то хер похитил его женщину, а он сидит - лапки склеил?
Соня не нашла, что ответить. Отвернулась и сникла.
- Только не говори, что сама не задаёшь себе этот вопрос! - услышала она после некоторой паузы. - Если бы ты была моей женщиной, ни один яйценосец не приблизился бы к тебе ближе ста метров.
- Это не забота! - резко выпалила она.
- Да? А что?
- Не знаю! - Она дёрнула плечом. - Собственничество. Желание показать, кто сильнее. У кого член больше!
- Тогда зачем тебе мужик с таким крохотным членом? - хохотнул Моронский. - Все ж было понятно, когда он дёру дал из ресторана.
- Я не хочу, чтобы ты говорил о Нем в таком тоне! - зло отрезала Соня.
- Да я вообще не хочу говорить, если честно. - Он медленно поднялся, сунув руки в карманы джинсов и подошёл к Соне. Навис над ней чёрной скалой. - Я бы сейчас с бОльшим удовольствием стянул бы с тебя штаны, нагнул над байком и вытрахал бы из тебя даже малейшее воспоминание об этом ванильном мальчике с хроническим гайморитом.
Соня бы залепила ему пощечину, да физиономия Моронского была высоко, а соревноваться в острословии уже не осталось сил, к тому же она была голодна. Все на что хватило энергии - смерить нахала уничтожающим, полным презрения взглядом.
- Однако, здесь комары вечером зверски жрут, - он звонко хлопнул себя по шее, будто вовсе не заметив этого взгляда, - а мне бы совсем не хотелось делить твою голую задницу даже с этими кровососами.
Он протянул ей руку, чтобы помочь встать. Но она проигнорировала жест, поднялась сама и отряхнула треники.
- Не ври хотя бы себе, Соня - услышала она уже совсем рядом, - ты хочешь меня не меньше, чем я тебя. И мы бы уже давно наслаждались друг другом, если бы не твоя порядочность по отношению к недостойному тебя человеку и обязательства, которые ты сама себе выдумала.
- Я так не умею, Моронский! - гордо вскинула Соня подбородок. - Человеческие отношения - это не игра. Не переустановишь. Память не сотрёшь.