- И Глеб отпустил её?
- Отпустил. Он сидел с их сыном. Завтра, вернее сегодня, на работу не нужно, выходной. А она никуда два года уже не выбиралась. Но ты прав, с моей стороны, наверное, это перебор. Больше такого не повторится. Извини. Телефон у меня действительно разрядился. И ещё, Матвей… Я конечно хотела тебе сказать это в другой обстановке, но да ладно… Я беременна. И это твой ребенок, так как других мужчин у меня нет. Вот теперь всё.
Лариса действительно, больше такого не делала. На работе задерживалась, но не так сильно. А потом ей вообще не до этого стало, хотя до самых родов контролировала свою группу. Даже ездила на гастроли, уже с животом. Но сама, конечно же, не танцевала. Вторым ребёнком оказался тоже сын. Его назвали Михаилом в честь отца Ларисы.
Я задумался о загородном доме. Дела шли в гору и мы с Ларисой могли себе это позволить. Дом построили как раз к годовщине нашей совместно жизни. Наше десятилетие мы встречали уже в своём доме. Двухэтажный, по проекту, который сделали с учётом моих и Ларисиным пожеланий. Мальчишки были в восторге и носились по дому как электровеники. Младший во всём подражал старшему и старался от него не отставать. Играл с ними в войну, в разбойников. Так же всей семьёй играли в прятки. Лариса принимала живое участие в этом. Вечером я накрыл стол. Готовил сам. Зажёг свечи. Мальчишек уложили спать. Я решил, что настал тот момент, когда можно опять попытаться сделать ей предложение. Она была особенно красива в этот вечер. Я встал на одно колено:
- Лариса! У нас с тобой семья, что бы ты не говорила. Двое прекрасных мальчишек, дом. Всё есть. Нет только одного. Нет обручального кольца на твоём пальчике. Выходи за меня замуж.
Улыбка на её губах померкла.
- Матвей, мы уже говорили с тобой об этом. И если ты думаешь, что я переменю своё решение, то ты ошибаешься. Мой ответ – нет. Зачем ты? Такой вечер испортил.
Она встала и ушла на террасу. Мда, вечер был испорчен. Хорошо справили десятилетие! Главное весело! Посмотрел на накрытый стол, на горящие свечи. Задул их и поднялся на второй этаж. Больше ничего не хотелось. Просто лег спать. Через некоторое время под одеяло скользнула Лариса. Прижалась ко мне. Я почувствовал, что на ней ничего нет. Она обняла меня.
- Ужин у нас не получился. – Прошептала она. – Но ничего. Мы компенсируем это другим. Пожалуйста, Матвей, на сегодня отказов уже достаточно.
Я опять повелся на неё, хотя обида жгла душу. Но я не мог противостоять её напору, страсти, её желанию, которые в свою очередь разжигали тоже самое и у меня. И я ничего с собой поделать не мог. Да, я любил, я был одержим ею. Она это знала. И использовала это. Отдавалась мне то нежно, то яростно, словно в ней боролись две сущности. Требовала ласки, нежности сама, то вдруг просила был жестче и грубее. Словно в одно мгновение в ней брало вверх желание подчиниться, сдаться, почувствовать себя слабой, то тут же бунтовала, сама хотела подчинять и диктовать свою волю. Свои правила игры. Она стонала, кричала от наслаждения и тут же плакала, слезы её бежали по лицу, срываясь с него и капая мне на грудь, если она находилась сверху. Или скатывались на подушку, когда она лежала на спине, принимая на себя вес моего тела. Я целовал её лицо, стараясь собрать губами, языком эти слёзы. Выпить их до последней капли, что бы она не плакала больше. Смотрела на мир счастливым взглядом. «Я люблю тебя, родной мой, желанный, ненаглядный, единственный мой. Ты моя жизнь и моё проклятие» - шептала она, целуя меня. Я только крепче сжимал её в объятиях. Рана, нанесенная одиннадцать лет назад не заживала в её сердце. И я не знал, что мне сделать, что бы она успокоилась.
Уснули с ней обессиленные далеко за полночь. Проснулся неожиданно. Посмотрел за окно. Была ещё ночь. Глянул на часы-будильник. Половина третьего. Ларисы рядом не было. Я встал, стараясь не шуметь вышел из спальни, прошел в детскую. Мальчишки спали. Прошёл дальше, к лестнице. То, что увидел, заставило меня замереть. Внизу в холле было достаточно места. Лариса танцевала. Беззвучно. На ней была короткая полупрозрачная сорочка. Это был странный танец. Он напомнил мне нашу сегодняшнюю страсть. В нем было пламя и лёд. Торжество победы, резко сменялось печалью, болью, страданием и… будто просила прощения. Любовь сменялась ненавистью, страсть – арктическим льдом, который тут же таял, превращаясь в чистую родниковую воду. Я смотрел заворожено. Чувствовал себя вором, который увидел то, что видеть мне не полагалось. Нужно было уйти, но я стоял как приколоченный к полу, боясь дышать. Я понял, в танце, она изливала душу, показывала сладость любви и боль измены. Жажду одержать победу в каком-то противостоянии и сожаление от этого. Наконец, кружась, она опустилась на пол, встав на колени и прижалась к ним всем телом, обхватывая себя руками, словно старалась укрыться от окружающего мира. Я понял, что танец окончен. Тихо сделал шаг назад, потом ещё и повернувшись вернулся назад в спальную. Лёг и притворился спящим. Она вскоре зашла. Бесшумно легла рядом. Обняла меня и уснула.
Второй раз похожий танец я увидел спустя пять лет. Мы ездили тогда на Бали. Взяли с собой ребятишек. Там на побережье арендовали бунгало. Было море, солнце, пальмы. Купались в Индийском океане. Пацаны были счастливы. Тогда я предпринял третью попытку. Официоза не было. Вечером, когда солнце уже скрылось, а уставшие пацаны сопели в постелях, разглядывая если не десятый сон, то пятый точно. Мы сидели с ней на веранде.