— Я действовал по инструкции. Я вторую смену на ногах, а замены нет. И потом, что это вы мне выговариваете? Мальчишка! Поработай с мое. Ты на каком курсе учишься? На втором, на третьем?
— Ни на каком, — пожал плечами Константин. — Только готовлюсь поступать.
— Он столько медицинских книг прочитал, что можно сразу на четвертый принимать, — вставила Катя.
— Ты, Катенька, помолчи, с тобой будет разговор особый, — сказал дежурный врач, окинув взглядом ее длинные ноги и сглотнув слюну.
Сын дедули поднялся со стула и трагически воздел руки:
— О, горе мне, боже мой! — произнес он, как плохой актер. — Подумать только: мой папа находился в руках у неуча! О, горе, горе…
Реаниматор впервые открыл глаза и посмотрел на сынулю.
— Послушайте, — сказал он, — не пилите руками воздух. Горе было бы тогда, если бы этот парень не вмешался, не проявил инициативу. А победителей не судят. Он все делал правильно. Сейчас ваш отец жив и находится под наблюдением. Вам бы радоваться, а не стенать. И ты, Коля, зря завелся. Действительно, почему ты вовремя не оформил больного?
— Сменщик не пришел, — ответил дежурный врач. — А я не обязан по двадцать четыре часа вкалывать. Да еще за такую мизерную зарплату.
Он начал вдруг кружить вокруг Кости и принюхиваться, словно большая рыжая собака. Реаниматор смотрел на него с недоумением.
— Эге! — выдал тот наконец. — А ведь санитар-то пьян! В доску. Водки нажрался, еле на ногах стоит.
— Только пива выпил, — сказал Костя. — А шатает меня от усталости и нервного напряжения.
— Врешь, врешь ведь! — обрадовался чему-то дежурный врач. — Я отстраняю тебя от работы. Пиши объяснительную записку и вали отсюда. Завтра же подам докладную главному. Ты у меня на улице с волчьим билетом окажешься.
Константин молча снял белый халат и шапочку, скомкал их, швырнул к ногам дежурного врача.
— И я подам докладную, — произнес Петр Петрович. — Только предложу в ней вынести санитару благодарность. И наградить денежной премией. А заодно напишу, как ты занимаешься оформлением больных.
— А он просто очень давно ревнует меня к Косте, — сказала вдруг Катя. — Так ведь, Коленька?
— Молчи! — вновь заорал дежурный врач и затряс над головой кулаками.
— И этот начал воздух пилить, — усмехнулся Петр Петрович. — Не больница, а театр прямо. Балаган бродячий. Пошли отсюда, ребята! Я вас кое-чем угощу.
Оба санитара и медсестра пошли вслед за реаниматором, а дежурный врач со злостью пнул ногой скомканный халат, который отлетел к очковому сынуле. Тот почему-то хихикнул, но тотчас придал лицу скорбное выражение.
Петр Петрович привел всех в ту же палату реанимации. Все приборы были отключены, экраны и мониторы лишь тускло отражали свет огромной лампы под потолком. Константин поглядел на операционный стол, где совсем недавно умирал старик. Почему же он не скончался? «Неужели это я, — подумал Костя, — набравшись наглости, вмешался в решение Бога? Или Господь моими руками сотворил то, что было предопределено им?» Странные чувства сейчас переполняли его душу: и радость, и запоздалый страх, и ожидание чего-то нового, что должно непременно перевернуть всю его жизнь. Такую, в принципе, пустую, обычную, даже нелепую, как и у большинства миллионов его соотечественников.
Реаниматор тем временем сходил в соседнюю комнату и вернулся с колбой и мензурками. Митя облизнулся. Катерина налила из-под крана воды в графин.
— Спирт надо пить чистым, — заметил ей врач.
— Я так не умею, — ответила она. — С вами тут вообще сопьешься. Цирроз печени заработаешь.
— Заработаешь — вылечим, — сказал Петр Петрович, разливая из колбы спирт по мензуркам. — Я тебе сам операцию сделаю по пересадке печени.
— А пол изменить можете? — спросил Митя.
— Тебе, что ли? Могу.
— Зачем мне? Я вообще спрашиваю. А если даже и мне? Интересно побывать в шкуре женщины. А потом обратно.
— Но-но! — погрозила ему пальчиком Катя. — Это у вас, мужиков, шкура, а у нас — кожица. Поджаренная и хрустящая.
— Ладно, ребята, давайте выпьем за день рождения, — сказал реаниматор.
— У вас, да? — спросил Митя.
— У него! — кивнул в сторону Кости Петр Петрович. — Сегодня врач родился. Так-то вот. У меня нынче один парень на столе скончался, а у него — старик выжил. За тебя… коллега!
Они чокнулись мензурками и выпили. Катя сразу закашлялась, а Митя благодушно погладил рукой свой толстый живот. Константин ощутил легкий туманец в голове, ему стало весело.
— А я в детстве хотел матросом стать, — сказал он и сам же засмеялся, словно произнес нечто предельно остроумное.