Насвистывая веселую песенку, он с беспечным видом поднялся к Юлии в комнату. Перед этим он шепнул своим гладиаторам, чтобы они без лишнего шума заточили в подвале германцев, приставленных следить за Юлией. С ними Квинт намеревался поговорить по-другому. О Фотиде он тоже не забыл и распорядил-ся схватить и ее.
В тот момент, когда Квинт вошел в комнату жены, Юлия сидела перед большим зеркалом на трехногом стульчике. Фотида стояла сзади и приводила в поря-док прическу госпожи. После любви с Гермархом прическа Юлии заметно растре-палась, и теперь Фотида старательно поправляла ее локоны.
Юлия чуть обернулась, чтобы глянуть, кто к ней вошел, и вновь выпрямилась, потому что прекрасно видела Квинта в зеркале.
— Ты куда-то собираешся? — спросил ее Квинт как ни в чем не бывало.
— Нет, я только что пришла из храма, — ответила Юлия, — замаливала там твои грехи перед Кибелой.
Она произнесла это укоризненным тоном, словно напоминая мужу о его утреней выходке.
— Лучше бы ты свои грехи замаливала, — сказал Квинт оскалясь.
— А мне нечего замаливать, — ответила Юлия сухо, — я богиню не оскорбляла. А ты почему так рано вернулся? — спросила она, всматриваясь в напряженное лицо мужа.
— Я друзей в бане встретил, — весьма искусно врал Квинт, — хочу с ними сей-час пообедать.
— А, вон оно что, — Юлия перевела взгляд на свое отражение, — опять будете пьянствовать до утра?
Квинт ничего на это не ответил, повернулся к Фотиде и сказал ей:
— Сбегай-ка вниз, позови сюда Гавра, он в атриуме.
— Что, больше некого послать? — произнесла Юлия недовольно, — ты что, не видишь, она прическу мне делает.
— Ничего, она сейчас вернется, — сказал Квинт, и когда Фотида ушла к поджидавшим ее внизу гладиаторам, он с кривой улыбкой подступился к Юлии.
— Пойдем, по-сидишь с нами, — предложил он ей, — все равно тебе делать нечего.
Юлию насторожило это приглашение.
— Нет. Ты же знаешь, я не люблю ваши пирушки, — отказалась она.
— Пойдем, не упрямься, — настаивал Квинт, — там есть твои знакомые, они спрашивали о тебе.
— Мои знакомые? — удивилась Юлия, — и кто же?
— Разные. Гней Руф пришел…
— Ну, это больше твой знакомый, чем мой. Я его почти не знаю. А кто еще? — по-интересовалась Юлия.
— Еще пришел Гермарх, — сочинял Квинт на ходу, — ему не терпится с то-бой повидаться.
Произнося эти слова, Квинт внимательно следил за реакцией Юлии. От него не ускользнула внезапная перемена в ее лице. И действительно, эта неожиданная новость поразила Юлию как громом. Она испуганно посмотрела на Квинта в зеркале. Их взгляды встретились. «Вот ты и попалась», — мелькнуло в голове у Квинта.
— Какой еще Гермарх? — проговорила она дрогнувшим голосом.
— Как какой, твой приятель. Ты разве его не знаешь?
— Первый раз о нем слышу, — отпиралась Юлия, с трудом овладевая собой.
— Странно, а он уверял меня, что давно тебя знает и столько о тебе понарассказывал, — усмехнулся Квинт, словно припоминая забавные рассказы Гермарха.
— Мне, Квинт, надоели твои дурацкие шуточки, — раздраженно произнесла Юлия. — Я же тебе сказала, что не знаю никакого Гермарха.
— Какие еще шуточки! — воскликнул Квинт, — да он там внизу, пойдем, ты сама на него глянешь. — Квинт взял ее за руку и потянул к выходу.
— Отстань от меня! — вырвала она свою руку, — говорят тебе, я не знаю никакого Гермарха. А на твою пьянь я смотреть не собираюсь!
— А чего ты так вдруг всполошилась? Ты его что, боишься?
Но Юлия не отвечала. Она делала вид, что занята румянами, давая этим понять Квинту, что разговаривать с ним больше не собирается.
Это взбесило Квинта. Гнев опять овладел им, и он уже не мог его сдерживать.
— Хватит морду мазать! — заорал он на нее и опрокинул ногой столик с ее мазями и румянами, — отвечай, когда тебя спрашивают!
— Ты что, рехнулся! — закричала она в свою очередь на мужа, вскакивая со стула, — ненормальный! Иди сначала проспись, а потом я буду с тобой разговари-вать!
— Это ты, тварь, сейчас у меня проспишься! Что, гладиаторы надоели, так теперь тебя на атлетов потянуло? — наступал на нее Квинт, — Хватит! Нагулялась! Можешь распрощаться с Римом. Завтра поедешь в имение, среди мулов будешь искать себе атлетов, сука! — И Квинт вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
— Вот же ублюдок, — проговорила Юлия в сердцах, — плебейское отродье. Тебе только баранов пасти, а не в сенате заседать.
И она в гневе пнула ногой перевернутый столик. Правда, в глубине души ее радовала ярость Квинта. Наконец-то он почувствовал то, что чувствовала Юлия уже много раз, когда Квинт у нее на глазах уводил к себе в спальню молодень-ких рабынь, а потом, не смущаясь, похвалялся своими подвигами перед собутыль-никами.