Сейчас я жалела об этой своей затее. Виктор был слишком возбужден, хотя, когда я попросила его об этом, он, казалось, пришел в восторг. Он крепко обнял меня, что чертовски меня удивило и заставило Манфреда приподнять брови.
Я ничего не понимала в делах упокоения духов. Поэтому позвонила Ксильде Бернардо, и внук ее привез. Манфред, великолепный в черной коже и серебре, приветствовал меня поцелуем. Он слишком долго тряс руку Виктора. Наверное, пытался «прочитать» его. Манфред не пытался обольстить Виктора, он не был гомосексуалистом. По крайней мере, я так думала.
— Расскажите мне о нем, — оглядев кладбище, сказала Ксильда.
Я объяснила ей, что именно я видела и чувствовала той ночью. Ксильда, казалось, внимательно и чутко слушала.
— Итак, его тело здесь, здесь и его душа. Он умер от заражения крови, полагаешь? От заражения крови вследствие удара ножом, полученного в драке.
— Да. Вообще-то его убили. Я не знаю, кто его пырнул, но подозреваю, что это был его «любимый брат», — предположила я. — Думаю, надгробный камень может указывать на вину. Конечно, он может и означать только, что брат его очень любил. Впрочем, это неважно. Что на самом деле важно — призрак Джосаи не упокоен, он не понимает, почему должен был умереть и почему его могилу так часто тревожат.
— Итак, ты хочешь, чтобы его дух перешел в иной мир?
Я даже не хотела задумываться, какой другой вариант могла бы предложить мне Ксильда.
— Да, это то, чего он хочет.
— Хорошо, — загадочно произнесла Ксильда. — Сейчас ты ощущаешь его присутствие?
Стояла еще одна холодная ночь, но хотя бы ясная и без дождя. Старое кладбище казалось таким же страшным, как и в тот раз, когда мы явились сюда в темноте. Приглушенные звуки города, неровная земля… Но, по крайней мере, открытая могила была засыпана землей. Мы убедились в этом при свете дня, под сияющим солнцем.
Снова встав на эту столь часто использовавшуюся могилу, я «потянулась» вниз. И сразу почувствовала присутствие Джосаи не только подо мной, но и вокруг меня.
— Да, — сказала я. — Он здесь.
Виктор задрожал и огляделся, как будто ожидал, что из могилы появится мрачная белая фигура.
Я посмотрела на часы. Нужно было торопиться. Нам вообще не полагалось здесь быть. Я подумывала о том, чтобы испросить дозволения колледжа, но догадалась, что мы никогда его не получим.
Я хотела покончить с этим и покинуть территорию Бингэма, прежде чем появится здешняя охрана.
Следуя наставлениям Ксильды, мы тесным кольцом окружили могилу, где некогда находилось тело Табиты, и взялись за руки. У Манфреда была маленькая рука, но крепкая хватка, и его многочисленные серебряные кольца впились в мою кожу. Виктор далеко не так крепко держал меня за правую руку.
Ксильда начала говорить что-то на языке, которого я не понимала. Я даже не знала, понимает ли его сама Ксильда. Но что бы она ни говорила, это возымело эффект, потому что передо мной сформировался туманный силуэт, между мной и Ксильдой, и в этом тумане я могла видеть лицо. Лицо, которое я никогда не видела подвижным, оживленным.
— Иисус, — прошептал Манфред.
— Господи, — проговорил Виктор.
Но я не испугалась.
— Спасибо тебе, — сказала я. — Спасибо, Джосая.
В конце концов, он спас меня, не дав упасть в могилу.
— Никто тебя больше не побеспокоит, — продолжала я. — Все, кого ты знал на земле, уже покинули этот мир, остался лишь ты. Тебе тоже надо уйти.
Мне показалось — он улыбнулся.
— Не ищи правосудия, ищи покоя, — сказала Ксильда, и лицо призрака заколебалось.
Его глаза в замешательстве обратились к Ксильде. А потом я увидела, что веки его упали и остались закрытыми. Виктор издал задыхающийся звук, и я поняла: он заплакал, когда Джосая отправился в свое последнее путешествие. Лицо призрака утратило четкость, стало менее очерченным, а потом он постепенно исчез. Через пять минут не осталось даже тумана. И воздух стал чистым.
И теперь кладбище ощущалось пустым — тут не было никого, кроме нас.
Я не смогу объяснить это никому и никогда.
Я никогда не верила ни во что подобное. Души — это я знала, я видела и чувствовала их. Но я никогда не знала души, которая медлила бы больше ста лет и была бы достаточно сильной, чтобы объявиться физически. Джосая Паундстоун, должно быть, был полным жизни человеком, возможно, из тех людей, которые всех очаровывают, подобно Джоэлу Моргенштерну. То, что я увидела призрака, изменило меня. Может, это изменило всех, кто видел его той ночью.
Интересно, что бы ответил мне Фред Харт, если бы я просила его: «Что вы видите в саду по ночам?»