Елене Лебедевой такая трактовка ее появления в этом доме не понравилась. Мысль о том, что как можно скорее надо встретиться с тем, кто все это заварил, окончательно укрепилась в её голове.
— А кто его знает. С утра пораньше… это точно — интересно! А вдруг еще прислугу нанял? К тому же она молоденькая…, - многозначительно протянул в ответ Дмитрий.
И тут у Лены промелькнула мысль, что была бы её воля, она бы сейчас вытряхнула на него пакет с мукой, а лучше мусорное ведро. Вот, что за пошлые выдумки!
— Одно другому не мешает, — сыронизировал в ответ тот же незнакомец и тут же они оба заржали. Именно заржали, потому что по-другому этот обидный для нее смех назвать было нельзя.
И вот как тут было поступить? Выйти и гордо поинтересоваться: "А где ваш отец?". Или по-тихому уйти? Елена предпочла второе. "Надо уметь вовремя появиться, подслушать и смыться", — как любит говорить Надя. У неё это получилось. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, девушка направилась в другую часть дома. И вскоре до неё донеслись ароматные сдобные запахи. Как оказалось, направление она выбрала правильное. Елена попала на кухню. Там полная женщина очень шустро поддевала лопаткой пироги с противня и раскладывала их на тарелку. Заметив незнакомку, кухарка слегка удивилась и спросила:
— В гости или так?
— Работать, — призналась Елена, что, в общем-то, было сущей правдой. Отрабатывать долг отныне её обязанность в доме Никоновых.
— А кем, если не секрет, — поинтересовалась женщина. У девушки ухнуло сердце, вспомнив только, что подслушанный разговор, но повариха же добавила, совершенно не по теме, — руки-то намыты?
— Чистые, — ответила Лена, по инерции показав ладошки, как дети в садике.
— А раз так, тогда становись рядом, — приказала женщина, но как-то мягко у нее все это вышло. Не зло, по-домашнему, — отрезай маслице и смазывай пирожки, детонька. А работать то, кем? Не домработницей ли?
— Уход за больным, — пояснила девушка, отрезая кусочек сливочного масла и потом щедро обмазывая им пироги. Все это ей напомнило те времена, когда мама была еще жива. Каждый выходной она непременно пекла пироги. Отец предпочитал исключительно с мясом. А сама Лена любила с яблочным повидлом. Но и от мяса никогда не отказывалась. Как можно!
— За Никитой что ли? — удивленно воскликнула кухарка, отрывая гостью от таких мучительно-сладких воспоминаний.
— Наверное, — неопределенно пожала плечами Елена. — Я не знаю как его зовут. Мне сказали, что больной нуждается в ежедневном уходе.
— Ну, дела-а-а, — удивленно протянула женщина и тут же спохватилась, — хотя хозяину виднее. Врачи-то они всякое говорили. Может и сиделка ему нужна. Хотя на мой взгляд..
— Кому нужна сиделка? — раздался такой злой мужской голос из-за спины, что Лена подскочила от неожиданности и обернулась. В дверях, на инвалидной коляске, сидел молодой мужчина. Сильный, мускулистый. Его фигура скорее напоминало скульптуру древнего мастера. А накаченное тело трудно было скрыть даже под свободной толстовкой. Он был очень хорош собой, просто глаз не отвести. И мужчина наверняка прекрасно знал об этом, и, к тому же, явно был избалован женским вниманием. Прямо мечта, а не мужчина! Если бы не одно НО. Этот человек просто излучает гнев и злость. В его колючих глазах сверкали такие молнии, что девушка на миг показалось, что он испепелит ее взглядом или наброситься на нее с кулаками за услышанное. И Лена сразу поняла- этот Никита Никонов будет сложным пациентом.
Кухарка только было открыла рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, а может быть, в очередной раз подлить масло в огонь. Но тут из-за спины Никиты раздалось:
— Ага, значит, уже познакомились? — Михаил Алексеевич быстрым шагом прошел на кухню, внимательно осмотрел пирожки, взял тот, который ему понравился и надкусил. Запах яиц и зеленого лука тут же достиг девичьего носа.
— С кем? — мрачно отозвался "больной".
— С девушкой, которая будет с тобой заниматься, — спокойно пояснил Михаил Алексеевич и, взяв еще пару пирогов, сунул один гостье в руку, — угощайтесь, Лена. И не обращайте особо внимания на моего оболтуса. Злится он часто, но это все от травмы. Да и если что разумное скажет, то тоже не без укола. Они у меня оба такие. Держи, поешь — подобреешь! — и сунул второй пирог сыну в руку.
По мере монолога Михаила Алексеевича брови Никиты немного дернулись, словно он действительно был удивлен. А затем на лицо молодого мужчины вернулось прежнее злое выражение.