- Это колдовство! – уверенно заявила Катерина на третий день безуспешных совещаний. – Не могла она просто так в тот осинник забрести. И дара речи не просто так лишилась.
Притулившаяся на крылечке избы Оксана грустно вздохнула, покивала и оторвала очередной лепесток. Возле ее ног медленно, но верно ширился островок из уже растерзанных ромашек.
- Конечно, колдовство, – подтвердила очевидное Софья. – Вот только чье? Я этой магии почти не чую, значит, она либо человеческая, либо кого-то из ваших.
- Из наших, – угрюмо согласилась Людмила. – Катерина тоже не чует, хоть и ведьма. А я чую, но не могу понять, что. Не то проклятие, не то сглаз... И куда только эта старая кочерыжка запропастилась?
Старая кикимора Ефросинья по праву считалась сильнейшей из всей окрестной нечисти. Говорят, по молодости она выловила из трясины и околдовала проезжего князька, да так, что тот почти тридцать лет прожил с ней на болотах, не вспоминая о своем имени и происхождении. Лишь когда князь начал квакать и жрать мух, Фрося решила смилостивиться и отпустить его домой. Особо наглые сплетницы уверяли, что он потом неоднократно возвращался и умолял болотницу принять его обратно, но та была непреклонна.
- Да кто ж ее знает. Ей любая лужа – дом родной...
- Может, Семена еще раз спросить? Он же тоже лапу приложил.
- Так ведь спрашивали уж, не раз и не два.
- Слушай, горемычная, – не выдержала Люся. – А если мы тебя вернем туда, откуда тебя Сема умыкнул, дорогу домой вспомнишь?
Оксана виновато округлила зеленые, как майская травка, глаза и пожала плечами.
- Ну а дом твой... То, что он далеко отсюда, мы уже поняли. А какой он? Хутор? Село? Город?
На последнем предположении девушка усиленно закивала. Значит, город... Час от часу не легче. За каменные стены и глубокие рвы лесной и речной нечисти ходу не было. В городах хозяйничали свои обитатели: все, как один, чванливые и вздорные, не желающие даже слышать о своей дальней родне. У таких не то что помощи – снега зимой не допросишься.
Тяжкие раздумья прервало появление Семена. Судя по светящейся самодовольством роже, бес опять измыслил какую-то каверзу, которую намеревался выдать за блестящую идею. Софья с Катериной, не сговариваясь, встали плечом к плечу, загородив насупившуюся Оксану.
- Ну вот что вы так сразу? – разочарованно протянул Сема. – На этот раз верняк! Рог на отсечение даю!
- Он у тебя и так обломанный, – осадила беса Людмила. – Что ты еще удумал?
- Гостил я тут у одного знакомой ведьмы. Далеко, за речной излучиной, потом за картофельным полем, потом за льняным... Ну, где Соньке конкурентки патлы повыдергивали прошлым летом. Я у этой старушенции частенько серу на тефтели вымениваю. Вы бы пробовали, это ж пальчики оближешь...
- Короче, – поджав губы, потребовала полуденница.
- Короче, так короче, – обиделся Семен. – Иди за крапивой.
- За какой крапивой?!
- Чтоб заклятье снять, надо при убывающей луне крапивой натереться и голой на берегу спляса-а... ай! Да пошутил я, пошутил!
- Сема, – проникновенно сказала Людмила, продолжая выкручивать бесу ухо. – Ты уже пошутил разок, до сих пор веселимся. А если по делу?
- Да отпусти же, говорю! По делу, так по делу. Старушка та непростая, чуть ли не благородных кровей. У ней там книг – хоть печку топи, не на одну зиму хватит. Как ни приду, всякий раз чем-нибудь заумным меня потчует. То стишками какими-нибудь, то вообще тарабарщиной непонятной. Словами странными обзывается. Я, говорит, интересный "ик-зем-пляр". И хохочет так, что с потолка пауки сыплются.
- Сема... – предупредила кикимора.
- Ну так вот. Рассказал я ей про нашу Оксанку. Она согласилась, что дело тут нечисто. Долго маковку чесала, а потом очередную книжку вытащила. Новенькую и на этот раз не в стихах. Сам-то я читать не умею, но она мне рассказала, о чем там. В общем, жила-была одна дура хвостатая, дочка морского царя. Горя не знала, во дворце подводном жила, но, как и всем бабам, не сиделось ей на месте. Все хотелось наверх выплыть, посмотреть, что там. Ну и выплыла. Выловила там какого-то принца недоутопшего, влюбилась в него и захотела замуж. Нет бы его на дно утащить и там уж развлекаться вволю, как наши делают. В общем, спасла она его, на берег вынесла, а сама давай думать, как быть. На кой она своему принцу в чешуе да с хвостом? Поплыла к тамошней кикиморе помощи просить. А та, старая грымза, решила молодуху сгубить, из зависти, не иначе. Ноги она ей наколдовала, только сделала так, чтоб ходить на них было больно, как по ножам. И голос ее забрала. Так что осталась девка при ногах и при женихе, но немая.
- То есть ты хочешь сказать, что Оксана – заколдованная русалка? – нахмурилась Софья.
Взгляды собравшихся обратились к девушке. Ткнув себя пальцем в грудь, та удивленно задрала брови, а потом решительно замотала головой.
- Да не, – отмахнулся Семен. – Она-то нет. Тут сам... э-э..."пы-рин-цып" важен. Старушка так вроде говорила. Ну, в смысле, все дело в принце, мужике то бишь.
В этот раз Оксана отнекивалась куда менее уверенно, из чего все сделали вывод – дело именно в мужике.
- Вот что, Семен, – задумчиво протянула Людмила. – А давай-ка ты нас к этой своей ведьме проводишь.
- Люсенька, да ты чего? – схватился за сердце бес. – Я ж говорю, это далеко...
- Но ты-то шастаешь. А тут прихватишь нас с Оксаной за компанию.
- Дык, это... Она ж вас не знает, невежливо же.
- Что-что, прости? Невежливо? Сема, ты ли это?
- Ну, а вдруг она уедет куда? Или не рада гостям будет? Я ж говорю, она странная...
Прервав бесполезные уговоры, кикимора подошла к Оксане и крепко взяла ее за руку. Девушка беззвучно ойкнула, пытаясь выдернуть тонкую ладошку из узловатых бородавчатых пальцев, но Люсенька была непреклонна. Другой рукой она намертво вцепилась в хвост Семена.
- Поехали, – кратко приказала кикимора.