— Умойся и спускайся. Работу никто не отменял, — сухо чеканит мажордом и, развернувшись на пятках, удаляется.
Приходится поспешить. Наспех моюсь холодной водой, заплетаю волосы в тугую косу, завязываю небольшой оторванной ветошью вместо заколки и иду вниз. Вновь нарываться на злость «хозяина» не хочется. А его угроза до сих пор звенит в ушах.
Утренний ритуал меняется. Кроме чашки с кашей, мне дают омлет с маленькими колбасками, горячий и вкусный отвар и салат.
Как только заканчивается мой завтрак, начинается личный ад. Нас с Карлотой, той самой горничной, отправляют убраться на господском этаже.
— Привыкай, Луна. Даже если Дей вернётся, ты сюда будешь заходить только с тряпкой в руках, — усмехается она, толкая дверь в спальню рыжего.
Молча захожу следом и иду к тяжёлым занавескам. Прежде всего, хочу впустить в комнату немного света и проветрить. Оглядываюсь на потухший камин, вспоминаю наш ужин. Сама себе улыбаюсь. Кажется, это было так давно. Будто не со мной.
— Мне тебя так жаль, — вздыхает горничная. Мимо проходит, плечом задевая. — Не представляю, каким бревном надо быть, чтобы мужик с утра сорвался замену искать.
Я очень стараюсь не реагировать на злобные выпады маленькой стервы. Держусь из последних сил. Саму себя уговариваю. И просто приступаю к работе. Краем глаз замечаю, как девчонка постельное бельё Дейрона снимает и нюхает.
— Так вот чего ты на меня взъелась! — осеняет меня, даже тряпка из рук падает. И губа немного саднит от широкой улыбки. Карлота дёргается и зло на меня смотрит. — Ты в Дейрона влюблена! А он на тебя внимания не обращает. Господи, это такое клише — влюбиться в начальство и грязное бельё его нюхать!
— Ничего я не влюблена! — выпаливает истерично. — Просто проверяла, чистое или нет.
— Ну да, ну да. Все слуги так и делают. Особенно те, кто мечтает оказаться в объятьях своего господина, — закатываю глаза и с издёвкой тычу пальцем: — Кстати, на той стороне кровати спала я.
Усмехнувшись над выражением застывшего в шоке лица девушки, подхватываю тряпку и отворачиваюсь. Эта обиженная на весь свет мадам с истерическим воплем скидывает на пол простыни и с бешеным рёвом вылетает из комнаты, зовя некоего отца.
Не знаю, какую историю рассказывает горничная. Но через полчаса два стражника врываются в только что отмытые покои Дейрона, подхватывают за белы ручки и выводят на крыльцо. А там стоит мрачный дворецкий...
Я слишком поздно узнаю, что отец Карлоты — это Губранд. Примерно тогда, когда мою спину обжигает удар кнутом.
Боль разрывает сознание, спину жжёт, а кости плавятся. Но я не кричу. Не доставляю такого удовольствия этой семейке. Ни горничной, что с садистским удовольствием смотрит. Ни её отцу, что с тем же удовольствием замахивается, вновь и вновь обрушивая на мою спину удары. Сцепив зубы до боли, прикусив губы до крови, терплю и землю обломанными ногтями карябаю.
После пятого удара всё прекращается. Только от этого не легче. И боль никуда не исчезает.
Долго лежу на пыльной площадке. Даже, кажется, отключаюсь ненадолго. Но всё же собираю все силы и поднимаюсь. Натыкаюсь мутным взглядом на стоящую в двух шагах от меня Карлоту. Девушка победно улыбается и крутит в руках непонятную колбу с бордовой жидкостью.
— Запомни моё лицо, Луна, — цинично шипит она, шагнув ближе. Отшатываюсь. Сил нет с ней драться, да и не выстою. Не сейчас. — Это последнее, что ты видишь на своём веку. И мой господин больше никогда не взглянет на тебя. Вскоре тебя продадут в бордель, потому что больше ни на что не сгодишься.
Высказавшись, Карлота выплёскивает прямо в лицо бордовую жидкость. Глаза жжёт адским пламенем. Будто раскалённые гвозди забивают в них. Я кричу, не в силах выдержать эту боль, и падаю вновь на пыльную землю. Тру пальцами, но, кажется, только ухудшаю состояние.
Глава 10
— Дура! Карли, что ты наделала! Идиотка! — сквозь шум в ушах, гул в голове и боль во всем теле слышу истеричный вопль Губранда. А после раздаётся грубый шлепок, женский писклявый вскрик и плач.