Среди них был и сын хозяина усадьбы, где она служила в пастушках. Малин-то ничего об этом не знала, но матушка его все приметила, а уж эту-то пастушку в невестки она никак не хотела. «Кто его знает, вдруг в ней все еще сидит колдовство», — думала она. И потому хозяйка все круче и резче разговаривала с Малин. А как настала осень и скотину уже не выпускали из хлева, она приставила пастушку к самой трудной и грязной работе, какую только могла придумать. Она думала, что черная работа сделает Малин такой грубой и неуклюжей, что сын не захочет больше и думать о пастушке.
Однако же Малин ходила по усадьбе, погруженная в свои мечты о цветах, и, какую бы работу ни справляла, была все такой же веселой, радостной и вольной. Когда она входила в темный хлев, казалось, от нее исходит еще большее сияние, чем когда она пасла коров в лесу. Она едва замечала неприветливость хозяйки, точь-в-точь как не видела, что взгляд хозяйского сына преследует ее всюду, где бы она ни появлялась. Но все же Малин тосковала порой о лете и о прохладе зеленого леса.
А как настала весна, хозяйка наняла себе другую пастушку.
— Вот тебе твое жалованье, — сказала она Малин. — Не хочу больше терпеть тебя в доме. Колдовство, поди, еще сидит в тебе. Ничто тебя не берет — ни работа, ни ругань. Ходишь тут по усадьбе, и вид у тебя такой, будто ты всему миру хозяйка.
Ну и опечалилась же Малин!
— Я старалась справлять свою работу как нельзя лучше, — сказала она.
— Да, работать ты умеешь, — сказала старуха. — Только по тебе ведь никогда не видно, что работа тебе в тягость. Не иначе тут колдовство замешано. Прощай пока.
И Малин вынуждена была уйти.
С тяжелым сердцем отправилась она домой. Трудно будет ей сказать родителям, что ей отказали от места. Они-то думали, что она останется в крестьянской усадьбе по меньшей мере еще два года! И ей казалось позорным то, что пришлось уйти.
Когда же Малин вернулась домой, матушка ее была больна и так обрадовалась дочери! Довольна была она и тем, что цветы исчезли из волос Малин, — ведь матушку очень тревожило это непонятное колдовство.
— Теперь я умру спокойно, — говорила она. — Сдается мне, теперь все будет с тобой ладно.
— Нет, матушка, ты не умрешь, — сказала Малин, стараясь как можно лучше обихаживать ее.
Позаботилась она и о доме, да и младших сестер и братьев стала приучать к работе. «Так светло и весело в доме, когда тут Малин», — думали они. Да и отец был доволен, что старшая дочь снова с ними. Жаль ему было лишь прекрасных цветочков, которые исчезли из ее волос!
Вскоре матушка снова встала на ноги, и тут Малин принялась помогать отцу в садике. Сам-то он не успевал помногу там трудиться из-за весенних полевых работ. Зато Малин работала за двоих. «Просто удивительно, — думал ее отец, — какая у нее легкая рука ко всему, что растет. К чему ни прикоснется, все расцветает!» Вскоре его садик уже пестрел всеми красками, всеми цветами радуги. Садовые и полевые цветы росли там вперемешку, и молва о роскошных, диковинных цветах на бедняцком торпе облетела всю округу. На торп стали приходить люди и покупать цветы ко всем праздникам и торжествам. Торпаря просили также продавать рассаду. И он думал, что, если так пойдет и дальше, у него в конце концов появятся средства построить теплицу. Об этом он мечтал всю жизнь.
Правда, жене торпаря казалось странным, что Малин не желает сидеть чинно и шить, как другие девочки, Малин бы только копаться в земле. И жене торпаря казалось, что уж больно много растет у них цветов; ни к чему это, лучше бы выращивать побольше овощей. Но когда она увидела, сколько денег приносят эти цветы, обрадовалась и она!
Хозяйка помещичьей усадьбы также услыхала о том, что на лесном торпе есть прекрасный сад. И вот однажды она поехала туда вместе с сыном — купить немного цветов. Ей так надоели чопорные цветы в господском саду.
Когда они приехали на лесной торп, Малин как раз садовничала. Сбросив с себя грубый передник, она вышла к господам и поклонилась.
Пока торпарь показывал хозяйке цветочные грядки, Сикстен удивленно смотрел на Малин.
— Какие красивые цветы у тебя в волосах! — сказал он.
Испуганно схватившись за голову, Малин быстро убежала в горницу.
— Дай мне какой-нибудь платок, милая матушка! — попросила она.