— Да уж, браток! — просипел он. — Выручай!
А у мышонка Серафима было чувствительное сердце. Он не мог бросить в беде постороннего. И, вместе с тем, не желал расстаться с печкой. Вот так мышонок отправился в очередной полёт.
Друзья очень обрадовались, что у них появился не только двигатель "внутреннего сжигания", но и опытный воздухоплаватель.
А сейчас вы узнаете, откуда появилось это слово — "воздухоплаватель". Собираясь в южную экспедицию, Морская свинка ворчала, что небо, мол, не её стихия и что её, чего доброго, ещё запишут в воздушные свинки, а её дело — плавать. Но тут вмешался Лёва.
— Это аэропланы летают, — успокоил он свинку, — а дирижабли — плавают в воздушном океане. И ты теперь что-то вроде воздушного моряка.
— А ты — морской летчик?! — догадалась свинка.
— Точно, — согласился Лёва. — Или все вместе мы — воздухоплаватели.
Вскоре дирижабль был готов к отлёту. Печка, закреплённая в корзине, раскалилась докрасна, дым, валивший из медной трубы, наполнил гигантскую "сигару" дирижабля, и сама эта "сигара" приподняла над утрамбованной снежной площадкой корзину с путешественниками.
— Отдать концы! — скомандовала Морская свинка.
Лёва обрезал шпагат, державший корзину на привязи. И дирижабль устремился вверх.
— Летательный исход! — констатировал доктор Валерьян, провожавший воздухоплавателей. — Летальность!
Он приложился к пузырьку с валерьянкой и потуже затянул свой нашейник. Поскольку дул сильный "орд-ност".
"Орд-ност" — как заявила Морская свинка — дул в южном направлении. Так что дирижабль мчался прямо на Юг.
Пожалуй, надо сообщить, как друзья его назвали. Они назвали дирижабль в честь Цапеля — "Цапелин".
Чтобы дым из трубы непрерывно поступал в открытое сопло дирижабля, Лёва и Морская свинка, словно паровозные кочегары, по очереди закидывали в печку дрова. Серафим, вцепившись в край корзины, с ужасом смотрел на убегающую землю. Цапель же, накрывшись бушлатом, сидел на дне и только повторял:
— Давай, братки! Не подведи!
— Сколько узлов делаем? — интересовалась Морская свинка, заглядывая в топку.
— Зачем? — Лёва проверил крепления, удерживающие корзину под брюхом "Цапелина". — Не надо узлов. Верёвки хорошие. Крепкие.
"Цапелин" стремительно летел над лесом. Но ещё более стремительно где-то внизу мчался Афрозаяц. За ним гналась разъярённая сова Сплюшка.
Заяц хотел заманить её в самую чащу. Подальше от посторонних глаз. И там разделаться с ней по всем правилам восточного боевого искусства. На востоке это искусство называлось "у-шу". Заяц довел его приёмы до совершенства и назвал "у-ку-шу".
Сплюшка выбилась из сил. И, к тому же, хотела спать. Поэтому решила закончить погоню одним махом. Она опустилась на снег и вскинула ружьё.
— Ну всё! — задыхаясь, пробормотала сова. — Убью мерзавца!
Тут её и сморило. Падая на спину, Сплюшка успела спустить курок. Ружье было заряжено дробью. И весь заряд точно угодил в пролетавший над лесом дирижабль. Точнее — в его серебристый фюзеляж. Горячий воздух со свистом вырвался из многочисленных пробоин. И корзина с воздухоплавателями под собственной тяжестью устремилась к земле.
Серафим зажмурился.
— Лёва! Руби мачту! — сохраняя присутствие духа, крикнула Морская свинка. — Нас сносит на скалы!
Корзина упала на крутой склон оврага, скользнула вниз и остановилась на дне.
Так закончилось это путешествие.
— Мы что, братки, того?... На Юге уже? — спросил Цапель, снимая с головы бушлат.
— Порядок! — ответил Лёва, выбираясь из корзины. Он был доволен. Полёт всё-таки состоялся.
Вечером Серафим и Цапель пили кипячёное молоко и по очереди смотрели в телоскоп на карту звёздного неба.
— Перезимуешь у меня, — говорил Серафим, дуя на блюдце. — А как тепло станет, ну там, пожалуй, можно и на Юг.
Глава 4
О том, как Вау разоблачила Всякую Всячину
ау имела совершенно оригинальный взгляд на вещи. Вау смотрела на них с точки зрения сыщика. И довольно часто её взгляд шёл, как говорится, вразрез с общепринятым. А если принять во внимание, что оригинальный значит — подлинный, настоящий, истинный и так далее, то из этого следует, что Вау всегда была права.