— Я ещё кое-кому сейчас набью кое-чего! — пообещала Морская свинка, бросаясь на обидчика.
Лёва и свинка покатились по полу, опрокидывая мебель. После того, как Цапелю и Серафиму с трудом удалось растащить бойцов, Морская свинка вернулась к предмету разговора.
— Ладно, — отдышавшись, сказала она. — Со Всякой Всячиной мы разберёмся. Главное — на какой ёлке она появится! Вот, что главное!
— На самой высокой, — убеждённо произнёс Лёва. — Чем выше ёлка, тем что?!...
— Что? — за всех спросил Серафим.
— Тем до неё из космоса путь короче! — Лёва торжествующе посмотрел на приятелей. — А чем короче путь, тем...
— Короче! — перебила его Морская свинка. — Лично я иду за мешком. Желающих много, а Всякая Всячина одна.
И в предвкушении сытного ужина, свинка отправилась домой за мешком.
Предвкушение — это такое состояние духа, за которым, как правило, следует само вкушение. То есть — сам ужин.
— Если страус не подложит какую-нибудь свинью, — бормотала Морская свинка, увязая в глубоком снегу, — то Всякая Всячина будет моя!
Она преодолела очередной подъём и очутилась на опушке леса:
— Ещё возьмёт, да и проболтается! Ненормальный!
— Псих! — подтвердил кто-то над головой.
— Точно! — кивнула свинка.
— Псих! Псь-хи! — с ветвей дерева на неё обрушилась снежная лавина. — А-псьхи! Псих!
Свинка выбралась из завала и встретилась взглядом с доктором. Если так можно сказать. Потому, что глаза Валерьяна глядели в разные стороны.
— Это Сплюшка! — Валерьян указал на дупло. — У неё насморок. Я ей чихальные капли приписал.
— Псь-хи! — сова выглянула из дупла.
— А если Всякая Всячина появляется не каждый год?! — испугалась вдруг Морская свинка. — Если, допустим, только в високосный?!
— Этого о чём? — спросила сверху сова. — Псих! Этого что ещё за Всячина?!
— Этого о том! — передразнила её свинка. — Что сегодня на самой длинной ёлке Всякая Всячина появится! А после пришельцы с тарелками набегут и — пиши пропало! Амба! До следующего високосного года!
— Высококостный, — произнёс Валерьян с ученым видом. — Костность. Ключица.
— Вот и я говорю — включиться! — заторопилась Морская свинка. — Надо всем включиться в поиски! Надо найти эту ёлку! Тогда пришельцы с носом останутся!
Последнее обстоятельство больше всего напугало зайца, который прятался в снежном окопчике. Заяц следил за простуженной совой. Время от времени, когда Сплюшка чихала, он, на всякий случай, менял укрытие.
Афрозаяц хотел взять сову с понятыми. Заяц представил, как понятые приводят к нему связанную сову. А, представив связанную сову, он заснул. А, заснув, он увидел такую картину.
— Сплюшка! Отныне и навсегда! Приговариваю тебя к высшей мере — отнятию ружья! — сурово произнёс Афрозаяц, глядя в "Красную книгу".
У Сплюшки тут же осыпались все перья. И она убежала. А заяц стал ходить с понятыми по лесу и стрелять из ружья. И все их боялись.
Тут Сплюшка чихнула. Заяц проснулся, увидел под деревом посторонних и поменял укрытие. Сначала он подумал, что пришли понятые. Но потом разглядел Морскую свинку и доктора.
Свинка, как раз, говорила о Всякой Всячине. Поскольку расстояние от зайца до дерева было безопасным, тот смог разобрать лишь отдельные слова. Но и этого было достаточно. Самое главное Афрозаяц понял. Он понял, что в рождественскую ночь на самой высокой ёлке засядет пришелец по кличке Амба, что глаза у него размером с тарелку и, кроме того, огромный нос.
Нос привёл зайца в трепет. С таким носом Амба, конечно, всех разнюхает. Глаза Афрозайца не беспокоили. На то у него имелась "маскировальная" белая шуба. А вот нос — это уже было серьёзно.
— Бежать! — сказал себе заяц. — Спрятаться у Вау в пещере! Среди экземпляров!
Он хотел, таким образом, убить, за исключением себя, сразу двух зайцев: во-первых, сохраниться для "Красной книги", а во-вторых, предупредить об опасности Вау. И получить от неё вознаграждение.
Между тем, Сплюшка, несмотря на простуду, разработала план операции под названием "Центр — перехват".
Вот этот план:
1. Слимонить у Серафима телоскоп.