Хриз задумчиво подвел руку к губам и посмотрел на Мильена. Тот, сидя на кровати, исподлобья взглянул на друга. Они о чем-то молча посовещались и решение говорить было отдано старшему.
— Мы не покинем тебя, чтобы не произошло. Но, Лу, будь честнее с нами. Скрывать, что у тебя есть истинный! — Хриз прикрыл веки и помотал головой. — Да еще и наш наставник, сильнейший претендент на место твоего отца. Сам я никогда не видел, но о нем ходят слишком тревожные слухи. Будь он пустышкой, Лайлэн и Вилькес давно взяли бы над ним главенство, а он им ровня.
Девушка кивнула, соглашаясь с другом. Потом улыбка зажглась на красивых губах, из молчаливого рта вот-вот должны были политься слова благодарности, ресниц должна была коснуться слеза, но Иси вскочила, обвила локоть принцессы руками и повисла на нем словно детеныш животного. Торжественному объединению не был предоставлен соответствующий конец.
— Так-так-так, и что же мы устроим? — кокетливо хихикая, задала вопрос хитрая девочка.
Лилайла перевела взгляд на друзей и усмехнулась мрачным мыслям, которым явно уделила не один день раздумий. Впервые ее лицо приняло вид соответствующий дочери Владыки темных. Добрая улыбка сменилась мстительной, а стоило всего-то уголку слегка изогнуться; ветер с балкона распушил черные волосы, создавая вокруг лица ореол тьмы.
— Я слишком долго позволяла им помыкать мной, пора с этим заканчивать. Я разберусь с братьями, с Асмодеем и вернусь к Учителю свободной и еще более сильной, чем ушла.
Ранним утром того же дня
В саду, где по утрам царил особенный нежный и волнительный сумрак — предвестник дня — на трехступенчатой лестнице из белого мрамора сидела девушка. Наблюдая столь напряженную позу, Исхиэль не сразу решился подойти, но несколько дней, что он бродил тут по утрам, не находя в себе сил для разговора наконец вынудили его пристыдиться собственному малодушию:
— Лилайла.
Фигура вздрогнула и к принцу обратилось испуганное лицо.
— Исхиэль? — изумилась она, чувствуя как тревога наполняет ее тело. — Что ты тут делаешь?
Парень, обычно самоуверенный и резкий, до последнего сомневался: следует ли сделать то, что его волновало? В итоге он оказался рядом, на той же ступеньке, и посмотрел на бледные цветы, похожие на призраки из-за тоненького тумана.
— Ты мне не последний человек, Лилайла, а значит я могу поговорить с тобой.
Девушка напряглась, но отступать было некуда и стыдно.
— Конечно, ты муж моей сестры, — невольно очертила она в который раз линию, их разделяющую. — Тебя что-то беспокоит?
— Ты и сама догадываешься, я уверен.
— Может и так. Прошло слишком много лет, чтобы обсуждать это. Тебе так не кажется?
— Моя совесть не чиста, а в отношении близких я стараюсь быть честным. Твой побег… — Исхиэль буквально чувствовал, как мышцы девушки окаменели рядом с ним. — Врарисэль терпеть меня не мог те полгода, а после того, как ты пропала — возненавидел. Ты знаешь об этом?
— Слушай, я давно не ребенок, — прозвучал раздраженный голос. — Случай на балу, моя первая влюбленность — то есть ты — все это меня больше не касается. Но если ты пришел, чтобы очистить совесть, я скажу: ты не был причиной моего побега, ты вообще никак с этим не связан. Теперь тебе легче?
Впервые она взглянула на Исхиэля и в тот момент поняла, что навсегда попрощалась со своими чувствами. Идеальность, которая сквозила в каждой его черте, была лишь иллюзией ребенка и спустя много лет Лилайла смотрела принца трезво. Стоило это понять как пришло облегчение и куда-то пропала злость. Удивленная происходящему внутри, она произнесла: